Когда налетел норд-ост
Шрифт:
— Спасибо, ребята!
— Ты за что это благодаришь? — спросил Дмитрий. — За эту поездку?
— За все. — Женя как-то странно улыбнулась и опустила голову.
Дмитрий вздохнул и начал декламировать:
— За все, за все тебя благодарю я…
— Не надо, Дима. Ну, мальчики, я пошла… Всего.
— Всего. — Дмитрий махнул рукой и опять стал возиться в лодке.
Он не видел, как Женя быстро пошла, почти побежала от них, как потом обернулась и еще раз внимательно посмотрела на них — Колька это отчетливо видел —
— Заводи свою керосинку, — приказал матросу Дмитрий.
Глава 20
ТЕНЬ ВЕРТОЛЕТА
Вернувшись в Джубгу, они втроем переволокли обе лодки по мелководью галечной косы в речку. Дмитрий отпустил Кольку домой, а сам пришел минут через двадцать, и очень кстати, потому что, явись он на десять минут позже, от Кольки, может, не осталось бы ничего, настолько свирепа была бабка. Она колотила его и за эту поездку, и за какого-то дельфина.
— Отставить! — Дмитрий оттащил Кольку от бабки. — Сбегай за Женей.
Колька обрадовался, выскочил из калитки и припустился вдоль забора. Лизка была во дворе — гладила платье возле летней кухни.
— Женя дома? — спросил Колька.
— Уехала. — Лизка послюнила палец и дотронулась до утюга. — Эх вы, мореплаватели!
— Как уехала? — Колька подошел поближе. — Она ведь только что вернулась.
Лизка пожала плечами.
— Не знаю… Собралась в десять минут, расплатилась с мамой — и на станцию. Хочешь посмотреть, что она мне оставила?..
Колька со всех ног бросился назад. Лизка что-то крикнула ему в спину, но Колька не остановился. «Уехала, — думал он, — уехала… Как же она могла уехать от такого, как он? И все-таки уехала. Решилась. Не захотела… А ведь казалась такой несерьезной, хохотушкой и трусихой — и уехала! Вот, значит, какие бывают девчонки…» Колька влетел в комнатку Дмитрия.
— Дима… — крикнул он, задыхаясь, — дядь Дим, Лизка говорит, она уехала.
Дмитрий повернул к нему внезапно похудевшее лицо и стал рассматривать Колькины глаза, нос, подбородок, точно ни разу не видел.
— Что ты сказал?
— Лизка говорит, совсем недавно собралась и ушла. К автобусу.
Дмитрий вышел из комнаты, сбежал с крыльца. За ним резко стукнула калитка. Он побежал по улице вдоль реки. Какая-то сила подтолкнула Кольку, и он помчался следом. Он мог бы запросто нагнать Дмитрия, но не хотел и держался метрах в десяти от него.
Дмитрий влетел на откос шоссе у моста и ринулся к автобусной остановке, где стояло несколько человек.
Жени там не было.
Дмитрий заглянул в ожидалку, потом стал что-то расспрашивать у людей с чемоданами и свертками.
Колька не подходил, он глядел на него издали.
Дмитрий неподвижно стоял у края шоссе и смотрел туда, где оно плавно изгибалось, уходя на Туапсе. Он стоял так минут пять,
Шли молча. Ни слова. Даже дыхания Дмитрия не слышал Колька.
Потом он, не сказав ни слова, заперся в своей комнатке на ключ — это отчетливо слышал Колька. И долго не выходил.
Вечером во двор зашла Лизка и подозвала Кольку:
— Ты чего убежал как угорелый? Передай ему. — Она сунула в Колькину руку какую-то сложенную бумажку и ушла. Он взял ее и подумал: «То-то, не смогла иначе… Э-эх». Он нырнул в коридорчик и тихонько стукнул в дверь Дмитрия.
— Кто там?
— Я… Колька.
— Чего тебе?
— Вам записка тут… Лизка принесла… Только что…
Дверь скрипнула, и показалась рука.
— Давай.
Колька дал, и дверь закрылась.
«Что теперь будет? — подумал Колька. — Что она там написала ему? Может, еще вернется?» Утром Дмитрий сказал бабке:
— Сколько я тебе должен — подсчитай.
«Значит, не вернется», — понял Колька.
Бабка, чистившая перед летней кухней рыбу, заворчала:
— Уже и уезжаешь… Простыни мыть дороже обходится…
Дмитрий не ответил. Он быстро взял с полочки у рукомойника мыльницу, зубную щетку в футлярчике и зубную пасту.
— Вы куда — на катер? — оробевшим вдруг голосом спросил Колька, когда Дмитрий вынес из комнаты лыжи в брезентовом чехле и ружье.
— На вертолет.
— Можно мне с вами?
— Зачем? Хотя ладно, — Дмитрий махнул рукой, — иди.
— Дайте я лыжи понесу.
Дмитрий не возражал, и Колька взял под мышку лыжи, нес, но радости не чувствовал. Он не мог даже представить, что вернется домой, а Дмитрия уже не будет. Не будет его повелительно-веселого голоса, цепкого взгляда, его бесцеремонных шагов в коридоре, и вместе с его голосом не будет звучного голоса Жени. А ведь все в Джубге — и кафе, и пляж, и лодочная станция, и даже башня маяка — все было полно их голосами, взглядами, шагами.
На вертолетной станции, у маяка, сидело несколько человек с чемоданами. Они сидели на бревне возле заборчика, ограждавшего маячный городок, и молча ждали.
Дмитрий с Колькой присели на то же бревно.
От шоссе к калитке шел начальник маяка все в том же берете. Заметив их, он подошел.
— Уезжаете? А мне казалось, вам понравилось у нас.
— У вас хорошо, — сказал Дмитрий и, видно, хотел улыбнуться, потому что в неподвижном лице его что-то стронулось.
— А где ж девушка?