Когда она искушает
Шрифт:
Я массирую затылок рукой. — Как она это восприняла?
— Немного поворчала. Потом сделала, как ей сказали.
— Она не в твоем распоряжении.
Поло фыркает, в его глазах плещется что-то, что раздражает меня. — Чья она тогда?
— Ничья. Она чертов гость, Поло. Относись к ней так. Больше никакой работы в саду, если только она не попросит тебя об этом.
Теперь он даже не пытается скрыть хмурый взгляд. — Ты действительно не собираешься рассказывать мне, что она здесь делает?
— Это не твое дело, —
— Да никогда.
— Что ты имеешь в виду?
Он переводит взгляд вниз по коридору, а затем снова на меня. — Ты говорил с моим отцом, пока тебя не было?
Нет. Этот. Снова.
— Не называй его так, — откусываю я.
Он мотает головой, злость искажает его черты. У Поло короткий предохранитель. Он может быть обаятельным, но я видел его в худших проявлениях, и это обаяние может отключиться одним щелчком выключателя.
— Я могу называть его так, если захочу.
— Я знаю тебя два года. Сколько еще, прежде чем ты поймешь, что он никогда не будет для тебя таким? Было время, когда я смягчал свои слова, но не сейчас. Не со всем, что происходит.
— Письмо.
— Ясно, что он не счел твое письмо достойным ответа.
Поло недоверчиво щурится на меня. — Что, если он так и не получил его?
В задней части шеи появляется ощущение покалывания. Он может знать? Нет, это просто его отчаяние, придумывающее сценарии, объясняющие, почему его донор спермы так и не связался с ним.
— Поло, он понял. Тебе пора двигаться дальше.
Положив руку ему на плечо, я сжимаю его. Его челюсти напрягаются, а затем он отходит от меня, позволяя моей руке опуститься.
Я смотрю, как он отступает.
Прошло два года с тех пор, как он вошел в мою жизнь. Два года назад синьора Сильвестри, его больная мать, позвонила мне и умоляла взять его к себе. Она умирала, а он был ее единственным сыном. Будучи единственным ребенком в семье, я точно знала, на что готовы пойти хорошие женщины, чтобы обеспечить достойное будущее своим отпрыскам. Я не мог сказать нет.
Она умерла почти сразу после того, как все приготовления были приведены в порядок, ее душа, наконец, освободилась от бремени и была готова отпустить.
С тех пор я задаюсь вопросом, так ли себя чувствовала моя мать прямо перед смертью, или ужасов ее прошлого стало слишком много.
Она всю жизнь боролась за меня.
Из-за меня.
Мой «отец» был бесполезен. Еще до того, как я узнал правду об их браке, он меня отталкивал. Иногда он пытался обнять меня, когда был достаточно пьян, чтобы проявить нежность, но я никогда не позволял ему. Ему не потребовалось много времени, чтобы сдаться.
Я ненавижу посещать его, но иногда у него есть информация, которой нет ни у кого. Максимум, что он пытается сейчас, это рукопожатие.
Поло никогда не встречался со своим
Этот день может быть навязан ему раньше, чем позже.
Я запираю за собой дверь кабинета и иду к лестнице. Через окно на лестничной площадке открывается прямой вид на край сада, и мне кажется, что я вижу мелькание золотых волос Мартины.
Тиски сжимают мою грудь, когда я вижу ее в полном одиночестве. За завтраком она выглядела как потерянный щенок, когда все ели вместе с нами, но я не виню ее за то, что она была подавлена тем, что попала в новую среду и встретила новых людей.
Аллегра и Томмазо работали здесь еще до того, как я купил недвижимость. Это их дом в гораздо большей степени, чем мой, даже если я владею им на бумаге. Тем не менее, я не хочу, чтобы это было слишком для Мартины. Возможно, будет лучше, если они время от времени будут есть отдельно. Это даст мне шанс лучше понять, что происходит у нее в голове.
Кажется, ей уже лучше. Этот пустой взгляд в ее глазах исчез. Она раздражена на меня, но я могу справиться с ее гневом. Пока она работает над тем, чтобы вернуть свой телефон, она сосредоточена не на своих мыслях, а на чем угодно лучше, чем застрять в собственной голове.
Она будет исцеляться день за днем, и когда я верну ее Де Росси, он будет мне еще больше обязан.
Прежде чем я это осознаю, я выхожу наружу и иду в направлении сада.
Ее достаточно легко заметить стоящей на коленях среди зелени. Полная корзина с помидорами стоит в нескольких метрах от нее, но сейчас она собирает клубнику и настолько поглощена этим делом, что даже не замечает, как на нее падает моя тень.
Я хмурюсь. Ей нужно научиться быть более осведомленной о своем окружении. Я собираюсь дать ей еще несколько дней, чтобы подумать о занятиях по самообороне, прежде чем настаивать на том, чтобы учить ей. Эта мысль пришла мне в голову прошлой ночью, когда я лежал в постели. Я поставил себя на ее место и подумал о том, как бы я себя чувствовал, если бы кто-то одолел меня так же, как Лазаро одолел ее.
Некоторая уверенность в своей способности дать отпор, если что-то подобное когда-нибудь повторится, не помешает.
Я собираюсь сказать что-то, чтобы привлечь ее внимание, но тут она берет толстую клубнику и подносит ее к губам. Я смотрю на ее профиль, когда она кусает, и кровь приливает к моему паху.
Блядь.
Сколько раз я должен напоминать себе, что она подросток? Я знаю, что лучше не фантазировать о том, как эти губы обвивают мой член.
И все же я думаю.
Часто.
Я прочищаю горло.
Она оборачивается, этот пухлый рот покрывается розовым соком, прежде чем она вылизывает его языком.