Когда отцовы усы еще были рыжими

Шнурре Вольфдитрих

– Что там, мама?
– громко спросил он.

– Там...
– испуганно прошептала фрау Фетге. Подошел отец. Он старался казаться спокойным.

– Ничего страшного, фрау Фетге, - хрипло произнес он, - там, впереди, всего лишь мумии. Мы попали в египетский зал.

– Как тут и написано, - сказал Эхнатон, поправляя колпак.

– Спокойствие!
– Пауль на мгновение перестал стучать зубами.

Но мы успели расслышать: из соседнего зала предательски приближались чьи-то тяжелые шаги.

–

Быстро! Разбредитесь по залу!
– шепнул отец.
– Притворитесь экспонатами!

В ряду мумий прямо передо мной слабо поблескивала капитанская фуражка Пауля, я схоронился за статуей.

Какое-то мгновение все было спокойно, так что мы отчетливо слышали, как на рождественской ярмарке играют шарманки. Затем опять раздались шаги, и теперь уже можно было различить даже пыхтение Эде. Казалось, и с ним творится что-то неладное, он подолгу задерживал дыхание, чтобы лучше слышать.

– Ирод!
– прогремел вдруг загробно раскатистый голос, в котором лишь тонкий знаток мог бы узнать отца"

– Ирод!
– из другого конца зала приглушенно, эхом отозвался Эхнатон.

– Ирод, - точно привидения, наперебой закричали мы.

В мягком мерцающем снежном свете, падавшем из окна, Эде несколько раз повернулся вокруг свой оси, как будто над ним кружился невидимый пчелиный рой, и застонал.

Но мы уже снова как воды в рот набрали.

Ничто не шелохнулось, лишь фуражка Пауля на секунду слабо взблеснула, точно здорово потертый нимб. Однако этого было достаточно, чтобы Эде рухнул на колени перед призраком.

– Я ничего дурного не сделал, - прохрипел он.
– Я ничего дурного не сделал!

– Однако, - произнес отец загробным голосом (очевидно, он говорил в какой-то большой сосуд), - ты терпеть не можешь детей!

– И нас ты преследовал не только до Иордана, но до самого Египта! раздался из ряда мумий безукоризненно неузнаваемый голос Пауля.

– Где я?
– застонал Эде, кулаками сжимая виски.

– В Египте!
– торжествующе завопил из своего угла Эхнатон.

– Довольно!
– произнес отец своим обычным голосом.
– Он преклонил колена, этого покаяния достаточно.
– Отец щелкнул зажигалкой и помог Эде подняться.

Как ни смешно это звучит, но Эде пришлось воспользоваться его помощью. Он дрожал всем телом, и даже в колеблющемся свете зажигалки его лицо было белым, как у снеговика.

– Я хочу выйти отсюда, - слабым голосом пролепетал он.

Отец дал Эхнатону подержать зажигалку и медленно повел Эде к лестнице. Тот беспомощно спотыкался, идя рядом с отцом.

– Мы немножко, пожалуй, пересолили, - дружелюбно обратился к нему отец, - ведь за стенами течет не Иордан, а Шпрее.

– Иосиф!
– послышался вдруг где-то в темноте испуганный голос фрау Фетге.
– Иосиф, где ты? Пауль кинулся назад.

– Здесь!
– крикнул он, помахивая

фуражкой.
– Мария, ты видишь меня?

Прошло несколько минут, покуда фрау Фетге удалось ощупью пробраться между статуями, кувшинами и камнями.

– Он ушел?
– испуганно спросила она.

– Да, - ответил Пауль.
– Отто повел его вниз.

– Я чуть не разревелась, - сказала фрау Фетге, - когда увидела, как он падает на колени. Пауль обстоятельно высморкался.

– Я тоже, - лицемерно, сказал он.

Она взяла его под руку, и мы стали спускаться с лестницы. Внизу стоял отец, он вежливо спорил с музейным сторожем.

– Прекрасно, - говорил тот, уже вконец измученный, - вы, значит, полагали, что египетские залы еще открыты?

– Именно так оно и было, - сказал отец.

– А как же тогда, - с горечью проговорил сторож, - вы объясните вот это?

Он рывком открыл дверь комнаты администратора, где в озерцах талой воды, натекших с его облепленных снегом копыт, стоял Франц, который радостно поднял нам навстречу свою седую морду страстотерпца.

– Осел, - невозмутимо констатировал отец, - как это мило со стороны дирекции позволить вам держать его здесь.

– Не притворяйтесь!
– возмутился сторож.
– Он прибежал вслед за вами. Если б я его сюда не отбуксировал, он бы теперь блуждал в египетских залах.

– Чудо!
– сказал отец.
– Это библейское животное привел сюда инстинкт.

– Никак вы еще намерены насмехаться надо мной?
– сказал сторож.

Отец ответил, что ничего подобного у него и в мыслях не было, наоборот, если сторож позволит, он спокойно расскажет ему по порядку всю эту рождественскую историю, дабы тот смог сам судить об уме и надежности осла.

Сторож возвел глаза к небу.

– Ладно, - простонал он, - забирайте своего библейского осла и чтоб духу вашего тут не было.

– Премного благодарен, - сказал Пауль, слегка коснулся, как бы отдавая честь, своей капитанской фуражки, отвязал Франца от батареи и вывел его из комнаты, в сопровождении фрау Фетге осторожно свел вниз по ступеням к обычному его окружению: к дымящемуся, мерцающему морю ярмарочных огней,

– Погоди, - сказал мне отец, - Бруно, а где же Эхнатон?

– Господи помилуй, - сказал я, - он остался наверху.

На губах сторожа мелькнула безумная улыбка.

– Прекрасно, - пробормотал он, - вам угодно еще что-нибудь захватить с собой?

– Пауль!
– крикнул отец в направлении выхода. Пауль как раз подсаживал фрау Фетге на спину Франца.

– Отто, - закричал он в ответ, - в чем дело? Отец сложил руки рупором.

– Как насчет того, чтобы немножко помочь Эде-пагоде в приготовлении к празднику?

– Это еще зачем?
– воскликнул Пауль.

Отец закричал еще громче: