Когда отцовы усы еще были рыжими
Шрифт:
Мы обернулись, это оказался человек, служивший здесь, внизу. Изможденный, бледный старикашка со впалой грудью и хриплым дыханием.
Отец снял шляпу, а я отвесил ему поклон.
Пусть служитель бога ради не обижается на его замечание, весело произнес отец, оно относилось к так сказать гуманной стороне дела. Он пригласил старикашку подняться с ним наверх, в зал, мы уселись, и отец стал распространяться о преимуществах старости и о том, как важно позволить себе на закате дней своих пожить в полном покое.
–
– прокряхтел старик.
– У меня есть земельный участок в Хоэншенхаузене. Вы думаете, торчать тут - предел моих желаний?
– Конечно, нет, - с воодушевлением сказал отец, - остается еще завести козу или какое-нибудь другое животное, и вот маленький рай готов.
В козе, отвечал старичок, сейчас большой нужды нет, но в остальном отец абсолютно прав.
– Так почему, - с упреком выкрикнул отец, - вам, не долго думая, не сбросить с себя это ярмо?
Старичок, видимо, никогда об этом не думал. Ошарашенный, он уставился на отца.
– Да, - - немного помедлив, протянул он, - почему бы и нет?
– И сразу же испуганно воскликнул: - Нет! Арендный договор...
– Перепишите его, - ликуя, перебил старичка отец.
– А на кого?
– спросил тот.
– Кто захочет в наши дни поступить на эту должность?
Отец погладил себя по подбородку, рука его дрожала.
– Н-да, - с усилием выговорил он, - тут вы действительно затронули весьма щекотливый вопрос.
Это был самый волнующий разговор, - который отец когда-либо вел в моем присутствии. Я понятия не имел, как он применит свои дипломатические способности; хотя если речь шла о других, у него всегда было наготове нечто из ряда вон выходящее. Но если дело касалось его самого, то он в лучшем случае пожимал плечами. Сейчас я пожалел только, что с нами нет Фриды. Вероятно, отец кое в чем разочаровал ее, а этот разговор мог бы научить ее им восхищаться.
Беседа явно затягивалась.
К полудню отец так настроил старичка, что тот уже собрался бежать в наблюдательный совет и швырнуть им под ноги свой договор.
– То, чем я здесь занимаюсь, унизительно!
– кричал он.
– И за это еще надо платить!
Отец всеми силами пытался его успокоить. А потом выложил на стол свой козырь.
– Боже!
– вскричал он, хлопая себя по лбу.
– У меня идея! Есть для вас замена!
У старичка от волнения стала трястись голова.
– Есть... это... Правда?!
– Ну как же я мог забыть!
– кричал отец.
– Бруно, мальчик, почему же ты не напомнил мне об инспекторе Вилли Кнузорске?!
– Господи помилуй! Конечно!
– воскликнул я.
– Ты совершенно прав!
Далее все разворачивалось с поразительной быстротой. Всего за какой-нибудь час был составлен окончательный вариант предварительного договора
Остаток дня господин Йеллинек угощал нас спиртным. Потом он предложил отцу перейти на "ты", и мы, насколько нам это удалось, пошли провожать его до трамвая, так как он решил закончить этот радостный день не в опостылевших меблирашках, а непременно в своем домике в Хоэншенхаузене.
– Честное слово, Отто, - бормотал он через плечо кондуктора, мешавшего ему выпасть из вагона, - я уже давно не был так счастлив, как сегодня.
– Я тоже, Эрвин, - кричал отец, махая вслед исчезающему в метели трамваю.
Теперь прежде всего надо было посвятить в наш план Фриду. Потому что отец ни в коем случае не хотел, чтобы создалось впечатление, будто он подыскал это место для Вилли только с целью совсем отвлечь его от Фриды. Но сколько мы ни искали, Фриды нигде не было.
– Господи, - сказал я, когда мы в который уже раз грелись в продуктовом отделе универсального магазина Титц, где иногда проводилась бесплатная дегустация бульона, - лишь бы она не приняла слова Вилли близко к сердцу и...
– Ну, знаешь ли!
– сказал отец.
– Она же не была в него влюблена!
– Нет?
– удивился я.
– Оставь этот многозначительный тон!
– раздраженно воскликнул отец.
– Во всяком случае, она очень обиделась, - сказал я. Отец в волнении грыз усы.
– Это уже звучит иначе. Не забывай, - сказал он, - что Фрида вовсе не раба своих чувств, она вполне разумный человек.
– Прекрасно, - отвечал я, - тогда поищем ее в конторе.
И правда, она оказалась там. На столе стояла огромная пепельница, а в ней, наверно, штук двадцать окурков. Перед Фридой высилась такая гора листовок и газет, что узнать ее можно было только по заплатке на левом локте ее спортивной куртки.
– Вот тебе и на, - сказал отец, - ты куришь? Фрида пробормотала, что это бесплатные сигареты.
– Ага, - выдавил из себя отец.
Сперва он завел речь о прекрасной февральской погоде, потом перешел на трудности, которые уготованы человеку в комнате, где топится только бочка из-под дегтя и где всегда такая уютная средняя температура.
– Если ты имеешь в виду бочку из-под дегтя в известной нам землянке, перебила его Фрида, - то, увы, должна тебе сказать, ты выбрал тему, оставляющую меня глубоко равнодушной.