Когда погиб Милован. Часть 2
Шрифт:
— Вы не боитесь этого типа? — спросил Туников Эльзу, — Вид настоящего убийцы. Где вы откопали его?
— Он предан мне. Другого помощника я себе не мыслю.
— Шнапс любит?
— Не больше, чем другие.
— Вы защищаете его?
— Он единственный среди фашистов, кому я верю. За мной он готов идти в огонь и воду.
— А если бы он вдруг узнал, что вы русская разведчица, представляете, как реагировал бы на эту новость?
Миллер улыбнулась.
— Я не исключаю, что он подозревает об этом.
— Лиза, вы думаете, что говорите? —
— У меня есть основания так говорить. Начальник гестапо Венкель однажды предъявил мне обвинение в том, что я работаю на русских, и Гардекопф предложил ликвидировать Венкеля, но я запретила это делать. Тогда он, не согласовывая со мной, убил Венкеля.
— Он любит вас? — Туников пристально смотрел на Эльзу.
— Он очень предан мне.
— Но все-таки будьте осторожны с ним, он мало похож на ненавистника фашизма.
— Гардекопф намного сложнее, чем думают другие… — Эльза задумалась, а через минуту продолжила: — Так как быть с моей информацией?
— Поскольку материал ценный, надо, не откладывая, отправлять в Центр.
Миллер открыла сейф, вынула оттуда конверт и протянула Туникову. Михаил Николаевич вскрыл конверт. Там находились четыре листа бумаги. Он спросил:
— Информация зашифрована?
— Да. Шифр мой. Пусть радист так и передаст в Центр.
— Хорошо, Лиза.
— Сюда вы можете приходить, не вызывая подозрения. В случае необходимости, где я смогу найти вас?
— Позвоните по телефону 2–67. Спросите мадам Жаннет. Я буду знать, что меня вызываете вы. Лиза, я хотел спросить: вам известно что-то о ваших родных? Вашу мать в эвакуацию на Урал отправлял я. Она держалась хорошо, уезжала с верой, что скоро вернется. Сын у вас — чудесный мальчишка. Позже я звонил на Урал своим коллегам, ребята приняли их хорошо, нашли неплохую квартиру, часто навещали. Потом меня вызвали в Москву и направили сюда. Больше ничего я не знаю…
— Спасибо, Михаил Николаевич. Я долго ничего не знала о них. Только недавно мне стало известно кое-что. Мать умерла, Степа в детдоме. Его поручили воспитательнице, та заботится о мальчике, как о родном сыне. Что еще?.. Муж попал в плен. Я узнала об этом совершенно случайно, удалось освободить его. Партизанил, сейчас, наверное, сражается в Красной Армии…
Эльза опять замолчала. Туников заметил выражение душевной боли на ее красивом лице, у губ залегли горькие складочки.
— Был свидетелем моей гибели, — после паузы сказала Миллер.
Тупиков вздрогнул:
— Он считает, что вас нет в живых?
— Да.
— Это невозможно! Ему до сих пор не сообщили, что вы живы и здоровы?
— Постарайтесь меня понять. Я слишком много горя принесла ему. Когда я уходила за границу, мужу передали, что я утонула. Находясь в плену, он увидел меня в немецкой форме — считал предателем, потом узнал, что я — советская разведчица, и, наконец, у него на глазах я погибла. Вы представляете, что стоило для Ивана каждое новое сообщение? Я не могу, не имею права терзать его, ведь я люблю его… Будем
Тупиков молчал. Он не переставал удивляться силе и мужеству этой хрупкой женщины, волей судьбы попавшей в самое логово врага.
— Простите, Лиза…
Он неотрывно смотрел на нее. Хотелось сказать ей что-то хорошее, теплое, она казалась ему сейчас какой-то по-детски беззащитной. Но Туников только произнес:
— О провале не думайте. У вас все должно быть хорошо, Лиза…
Миллер покачала головой:
— Ни один разведчик не застрахован от провала. Я не боюсь смерти. Но я ненавижу их всех, всех! И если бы не дело, которому я служу, не святая обязанность перед Родиной, я не стала бы сдерживать себя, выхватила бы пистолет и стреляла бы, стреляла, стреляла…..
— Лиза, вы, наверное, очень устали?
— Да нет, Михаил Николаевич, — махнула она рукой, — есть у меня еще силы бороться. А разоткровенничалась я потому, что давно ни перед кем не открывала душу. Я так рада, что встретила вас, — мягко улыбнулась Эльза.
Туников поднялся.
— Мне пора идти, Лиза. Через несколько дней я свяжусь с вами. До свидания.
— Вас отвезти?
— Не надо.
— Тогда вас проводит Гардекопф. Сейчас все службы ищут английского разведчика. Могут быть неприятности.
— Не беспокойтесь, документы у меня в порядке.
Эльза проводила Туникова до двери и вернулась на свое место. Спустя несколько минут в дверь постучали.
— Войдите, — сказала Эльза.
Это был ее кузен Густав Нейс.
— Фрау оберст-лейтенант, мне надо поговорить с вами, — вид у Нейса был хмурый, уставший. Не ожидая приглашения, он сел в кресло. — Я пришел за советом. Мои дела очень плохи. Ганидека нигде нет, — чеканил он каждое слово.
— Не отчаивайся, — попыталась успокоить его Эльза. — Может, еще поймают. Он не мог далеко уйти.
Нейс сокрушенно покачал головой:
— Сомневаюсь. Джон Хатт — разведчик высокой квалификации, у него приличный стаж работы в разведке…
И неожиданно он умоляюще сказал:
— Как выйти мне из этого положения?
Миллер задумалась, а Густав продолжал:
— Мне не с кем посоветоваться здесь, Эльза. Тебе одной я могу довериться.
— Даже не знаю, что посоветовать тебе, Густав. То, что ты упустил Ганидека, само по себе ни о чем не говорит, это могло случиться с каждым.
— У меня нет ни единого шанса оправдаться.
— Агенты, сопровождавшие Ганидека, переданы тебе местным СД? — подумав, спросила Эльза. — Вот и сообщи своему начальству, что парижское отделение СД выделило тебе в помощь неквалифицированных агентов, в результате чего операция по поимке английского шпиона Джона Хатта провалена.
— Но с меня спросят за то, что я доверил им слежку.
— Объяснишь, что, по данным абвера, Ганидек работал не один и ты намерен был выявить его связи.
— На кого из абвера мне ссылаться? — пожал плечами Нейс.