Когда у меня будет вечность
Шрифт:
Я не призываю, конечно, всех верить в Деда Мороза, но, согласитесь, и взрослые тоже имеют право на чудо.
... Не замечал раньше за собой склонности к нарциссизму и какому бы то ни было тщеславию, но какими еще не лучшими проявлениями человеческой натуры можно объяснить мое ожидание выхода передачи обо мне в эфире?
За пятнадцать минут до ее начала я сидел уже в кресле с обжигающим чаем и дул на него.
Жаль, мне не с кем было поделиться моим торжеством, кроме кошки.
Я ждал эфира с тем же предвкушением, с каким ребенок открывает новогодний подарок. И в этот раз меня ждало
Столь пышной презентации я никогда не видел ранее.
Теперь, глядя отстраненно из мягкого кресла, я верил не вполне, что это я, а не какой-то признанный гений.
Нет большей удачи, чем быть признанным гением.
Нет большей незадачи, чем быть гением, непризнанным при жизни.
Мелькание гостей, смех, звон бокалов... Стоп. Мне захотелось нажать на "стоп". Что-то пошло не так, а я тогда и не заметил... Ореолы, вот в чем дело... Конечно... Не у всех гостей ореолы...
... Не кухонный, прямо скажем разговор. Но Любовь почувствовала, угадала невысказанное и сама задала вопрос, который я хотел задать ей.
– Ты не заметил ничего странного на той выставке?
– О чем ты?
– состроил я наивное лицо.
– Так, показалось, наверное, - засомневалась Любовь.
– И все же... Говори...
– Там была женщина...
– Какая женщина?
– Балерина. Может быть, она и не балерина. Я не знаю, я в мыслях так называю ее. Балерина. Каждое утро я вижу ее в парке. В любую погоду.
Я не знаю, когда это началось. Мне кажется, это продолжается целую Вечность. Мне это напоминает одну сказку, которая мне очень нравилась в детстве и в то же время немного пугала. О балерине с часами вместо сердца. Оно стучит размеренно "тик-так", - Любовь поднесла руку к сердцу, и я вспомнил милый факт из ее биографии. В детстве Люба мечтала стать балериной, но чего-то не хватило, чтобы исполнить мечту - то ли упорства, то ли смелости.
Люба нашла компромисс, стала заниматься индийскими танцами. Голова, живот отдельно от шеи, неприятное, скажу вам, зрелище. Впрочем, у каждого свои представления об эстетике.
– Хочешь, поговорим об этом?
– вскинула ресницы Любовь.
– О балерине?
– Ну да...
– Продолжай...
– На вид ей лет восемьдесят, но старой назвать ее нельзя. Кажется высокой, но на самом деле ниже меня. Я специально прошла как-то рядом. Был дождь. Она гуляла без зонта. Мне кажется, она даже любит дождь. Я придумала ей историю... Иногда я придумываю людям истории. Точнее, пытаюсь угадать... В автобусе, на улице... В магазине, в больнице... Иногда люди чувствуют мой интерес, что-то спрашивают. Начинаем разговаривать, и оказывается, что я угадала. Или почти угадала. У молодого человека с перевязанной рукой, сидевшего напротив в маршрутке, недавно родился внебрачный сын, и он не знает теперь, что делать, потому что любит другую. Не мать своего будущего сына... Женщина с беспокойным взглядом, ждущая очередь на рентген, скоро узнает, что ее опухоль доброкачественная. А скоро к ней вернется муж, ушедший к более молодой и красивой. Но на сердце не будет уже радости победы, а только усталость...
– А что это вы сидите здесь одни без света?
–
– Рабочий день, между прочим, уже закончился. Осталась только я и трудоголики. Эх!
– театрально вздохнула.
Актриса! Снегурочка! Пардон, Дед Мороз!
Пожалуй, Леночка одна из немногих, на кого я все еще держал обиду.
– И правда, без трех минут шесть, - улыбнулась Любовь.
– Если ты не против, мне хотелось бы пригласить тебя в кафе. Если ты, конечно, не торопишься.
– Я не спешу, - просто ответила Любовь.
– И ты доскажешь мне про эту... балерину.
– Что я могу о ней рассказать? Я знаю только то, что у нее осанка и походка балерины, поэтому и не важно, сколько ей лет. И чувствую, что когда-то она кого-то потеряла под дождем...
– Ты сентиментальна, Любовь, - обличил я.
– Осторожно, опять упадешь.
Она чуть не подвернула ногу в темноте.
– Зажги-ка ты лучше фонарик...
– Самое главное, - спохватилась Любовь, - то, зачем я тебе все это рассказываю.
Эх, женщины!
– Я видела ее у тебя на презентации. Это было не то, чтобы неожиданно. Она танцует, человек искусства. Почему бы ей не прийти к тебе на выставку?
– Ты что ревнуешь? Ты же говоришь, ей восемьдесят лет, - неудачно пошутил я.
– Хотя всякие, конечно, бывают старушки.
– Дело не в этом, - серьезно ответила Люба.
– Просто я часто бываю на разных выставках, концертах... с подругой, - зачем-то уточнила коллега.
– И нигде, никогда я не встречала Балерину.
– Мистическая прямо какая-то история...
– я усмехнулся, но мне и впрямь стало как-то не по себе, хоть я, конечно, не показывал виду.
– И что же в этом удивительного? Моя выставка самая интересная - вот и весь секрет. Балерина предпочитает высокое искусство. Что же в этом странного?
– Никто не спорит, - сдалась Любовь.
– Но все же как-то это странно...
По пути мы зашли в магазин. Я - купить апельсины (вы догадались, для кого), а этот кто-то не меньше, чем я под Новый год, был очарован витриной.
Правда, Любовь привлекали не снеговики, а... балерины. Стеклянные такие балерины в разноцветных юбочках... пачках. Одна в розовой, другая в красной, третья в голубой...
Все три застыли в танце.
– Какие интересные игрушки!
– поочередно брала их в руки Любовь, хотела взять в голубом. Потом решила, что одной ей будет скучно, значит, надо покупать и подруг. Пусть будет стеклянный балет.
Но потом решила, что если вдруг одна из балерин разобьется, то это будет очень грустно и в первую очередь для самой Любови.
Мысленно она уже собирала осколки разбившейся фигурки и решила не брать ни одной.
– Люба, ты как ребенок!
– рассердился я, в шутку, конечно.
– На вот, держи апельсины и не болей...
Конечно, это особый талант так радоваться мелочам. У меня было чувство, как будто я вручил подруге и коллеге не несколько оранжевых фруктов, а стряхнул с весеннего неба луну вместе с солнцем и положил их в пакет.
Любе нравится все, что предлагает ей жизнь, и "Викинг" ей тоже понравился...