Когда в задаче одни неизвестные

Дмитриев Евгений

И Кучеренко занес в записную книжку адрес Жусупова Ергешбая. «Вот, черт, — подумал с легкой досадой, — почему раньше не пришла мне в голову эта мысль? Умный, говорят, и долотом рыбу ловит, а тут... Мы же знаем, что Мамбетов собирался в Джамбул, мог бы и поломать голову и над тем, кому из его друзей и зачем потребовалось поехать туда же. Тем более — об этом говорили, когда собирались у подполковника...»

И снова склонился над ящиком. Да, один из друзей Мамбетова — Жусупов Ергешбай, Тихоня. Это почти точно.

Это он вчера был — ему всего девятнадцать, именно о нем говорили как о зеленом юнце. А кто другой?..

Жусупов Толя сидит в Джамбуле, второй приятель Мамбетова, Суюнышев Ахмет, — тоже в Джамбуле дожидается суда. Видали Звонаря также вместе с Нургалиевым Файзуллой, по кличке Футболист... Так, так... Футболист-Нургалиев — высокий, как тот, что проверял пульс у Мамбетова. Только вот усики... Шут его знает, давно уже не встречался, может, и отпустил усы... И он, Футболист, тоже в этой картотеке — в феврале вернулся из мест не столь отдаленных. Мог этот самый Нургалиев-Футболист поехать в Джамбул? Мог. Конечно, мог. Хотя это все предположения, но предположения довольно веские.

И все-таки Кучеренко до конца просмотрел всю картотеку, не обольщаясь тем, что вроде бы нашел искомое. Выписал еще Султана Каратаева и Зейнуллу Серикбаева — их тоже видели в последние недели с Мамбетовым.

Майор Айдаров

Водителем таксомотора под номером 17-03 оказался Петр Максимович Гулин — плотный, кряжистый мужчина лет сорока, в темной куртке с молнией, в темных узких брюках.

Поздоровался приветливо. Присаживаясь на предложенный стул, заметил:

— Со мной уже беседовал ваш товарищ.

— Верно, Петр Максимович. И что же вы ему рассказали?

— Да, так... — Таксист пожал плечами. — Драк я не видел, ничего такого не слышал...

— Хорошо. Расскажите, пожалуйста, где вы были, кого возили вчера во второй половине дня.

— И об этом говорил. Молоденький такой, ваш товарищ, спрашивал.

— Не страшно, расскажите еще раз. И как можно подробнее.

— Ясно-понятно, — сдержанно отозвался таксист. — Значит, так... Пообедал я около часа. Потом повез троих с вокзала во второй микрорайон. Оттуда четверых вез в аэропорт. Опять во второй микрорайон...

Айдаров терпеливо слушал, внимательно поглядывал на водителя. По манере говорить — размеренно, неторопливо — таксист напоминал сына Марлена. «И откуда у него, у пацана, эта самая неторопливость?» — подумал Айдаров о сыне. Следом пришло на память, как ведет себя Марлен за шахматной доской — не коснется фигуры, пока не обдумает хода. Прямо-таки не по-мальчишески. Это уже характер.

А таксист тем временем продолжал:

— ...Тут двое подходят, это на вокзале, говорят: поехали за линию.

Айдаров насторожился.

— Не помните, когда это

было? В какое время?

— Так... полдевятого. Да, так.

— Хорошо, продолжайте.

— Поехали за линию, за железную дорогу. Там мои клиенты забежали в дом, за руки вытащили парня. Лет двадцати трех, может, и постарше... «Быстрее, быстрее, — говорят, — опоздаем».

— Адрес не помните?

— Почему не помню? Парковая, 37.

— А почему запомнили?

Таксист улыбнулся.

— Профессиональное, наверно. Столько вызывают по адресу — приходится в памяти держать.

— Понятно. Продолжайте.

— Поехали, значит. Один сидел рядом со мной, другие сзади... Водочкой попахивало, когда ехали двое, сел третий — еще хлеще запахло...

— Опишите того, что был рядом с вами.

— Высокий. В сером костюме. Да... Усики у него — приметные такие, узенькие, черные. И сам он весь черный. Чуб растрепанный. Он все больше молчал.

— Опишите, пожалуйста, и тех двоих.

— Тот, другой, который ехал с вокзала, — по виду еще пацан. Стриженый. В армию, что ли, призвали? А может, срок отбывал?

— А одет он как был, этот стриженый?

— Черные брюки. Расклешенные. Серая рубашка... И злой, хотя и пацан. На того, на третьего, что взяли на Парковой, все ворчал: опоздаем из-за тебя. Который с усиками, молчал, а этот зудит и зудит...

«Да, они, опять они», — отметил про себя Айдаров.

— Так, значит, поехали, — сказал таксисту. — Дальше что?

— Дальше?.. Доехали до переезда — закрыто, восемнадцатый шел... Пацан этот здорово психовал. Кричал: «Достукались, растуды вашу... Упустили прямой, с пересадкой теперь придется...»

— Как вы поняли эту его фразу?

— Тут все ясно-понятно. Они в Джамбул собирались ехать, а через него восьмой и восемнадцатый идут — восьмой к тому времени уже прошел, восемнадцатый на переезде. На других поездах придется добираться с пересадкой. Вот так и понял...

— А как вы узнали, что они собирались в Джамбул?

— Говорили они. И не раз.

— Не слышали, как они называли друг друга?

— Как называли?.. А по-блатному, «фраер», еще «дрефло», по-разному... — Таксист помедлил, повел глазами по стенам кабинета. — Да, по-людски вроде не называли. И нецензурными словами сыпали.

— Ладно, хорошо, — кивнул Айдаров. — А каков из себя третий, которого захватили на Парковой?

— Говорил уже. Года так двадцать три, может, немного больше. Среднего роста. Рубашка на нем в клетку, заметно поддатый... Да. Его тащили за руки, а он шлепал в носках, в руках туфли — так спешили. Обулся в машине.

— Хорошо. А могли бы вы их опознать?

— Могу, ясно-понятно... Если они там ничего не изменят.

Айдаров знал: родственники Мамбетова возьмут труп только вечером.