Кокон
Шрифт:
— Думаешь, могли еще что-то скрыть? — серьезно поинтересовался Митчелл.
— Кто знает… Сегодня еще следовало бы съездить побеседовать с преподавателями и учениками, пока шли каникулы, было не до этого…
— Ну, — Билл накинул пиджак на плечо, — тогда не будем терять время.
Дверь дома на Шэдоу-роуд, в районе Пайнкроф, открыл отец Челси. Мужчина выглядел изможденным: его волосы были взлохмачены, а на рубашке виднелись пятна, да и разило перегаром от него почти за милю. За его спиной показалась женщина с покрасневшими от слез глазами. Она сжала руки перед собой,
— Опять вы… — с горечью выплюнула мать Челси, не скрывая своей злости. — Что вы здесь забыли?! Мы все уже сказали и по нескольку раз!
— Мы хотели бы… — Джеймс замялся видя, что чета Хэнсенов даже не пытается скрывать своего отчаяния. — Уточнить некоторые детали.
— Думаете, за неделю у нас что-то новое случилось? — чуть заплетающимся языком произнес мистер Хэнсен, всем весом опираясь на дверной косяк. — Мы только вчера похоронили дочь. Точнее то, что от нее осталось. Оставьте нас и дайте, ради всего святого, поскорбеть хотя бы!
Билл с Джеймсом переглянулись, почувствовав неловкость. Они не знали, что похороны Челси уже прошли…
— Я скорблю о вашей потере, — произнес Сэвидж со всей возможной искренностью. — Однако мы не можем стоять на месте и выяснять отношения. Нам нужна ваша помощь, чтобы…
— Помощь? — она почти выкрикнула. — Где вы были, когда ее убивали? Когда она истекала кровью в снегу, а ее потрошили как свиную тушу!..
Митчелл мягко кашлянул, пытаясь отвлечь внимание на себя.
— Мы знаем, что это тяжело, миссис Хэнсен. Но любые детали помогут нам найти виновного.
Женщина резко отвернулась, ее едва сдерживала дрожь.
— Идите к черту, — процедила она сквозь сдавленные рыдания. — Все вы. Ищите этого своего Мотылька, как хотите! Я больше не хочу в этом участвовать. Хватит с меня. Оставьте память о дочери в покое…
И с этими словами она скрылась в глубине дома. Неловкая пауза повисла между застывшими в дверях полицейскими и мужчиной, все так же нетвердо стоящим на ногах.
— Она не была святой, — наконец произнес отец, ломая паузу. — Ч-челси, имею в виду… Мы знали, что она иногда гуляла по ночам. Говорила, что с д-друзьями, но часто ее не было дома до утра.
— Вы знали, с кем она могла быть? — спросил Джеймс, уже записывая детали в блокнот.
Мужчина покачал головой.
— Да к-какой подросток признается, чем он занимался ночью, к-когда тайком из дома сбегает… Она вообще м-мало что рассказывала о себе… — осунувшееся отекшее лицо пронзило болью. — Теперь я жалею об этом… Быть может, если бы мы воспитывали ее, а не работали сутками нап-пролет…
Сэвиджу очень хотелось задать уточняющих вопросов. Хоть он и понимал, что убитому горем отцу, который только и может, что топить себя в стакане, не с кем поделиться своей потерей, однако сейчас ему было некогда выслушивать эти душевные излияния.
— Поговорите с учителями, друзьями ее школьными… Имен я не з-знаю, может, вам там что подскажут.
Поблагодарив за информацию, они оставили в покое дом Хэнсенов и его несчастных обитателей, оставив за собой тяжелую тишину.
Сержант почти сразу же закурил, и сигаретное марево медленно
Сэвидж знал, после завершения зимних каникул в школе объявили траур. Когда он заходил туда несколько дней назад, чтобы договориться с учителями насчет временного отсутствия Дженни на занятиях, на главном входе висела черная лента, рядом с фотографией Челси, окруженной цветами и свечами.
Церемонию прощания провели в спортивном зале, где директор выступал с речью о «молодой жизни, оборвавшейся слишком рано». Репортаж крутили по телевизору в новостях, и Джеймс смотрел за происходящим с экрана небольшого телевизора в полицейском отделении.
На сцене сменяли друг друга учителя и школьные друзья Челси, которые, по мнению Джеймса, знали ее лишь с одной стороны. В их словах звучали фразы о доброте, стремлении к успеху и светлом будущем.
Но то было только по ту сторону объективов. Здесь же, находясь прямо в коридорах школы, стоило ему прислушаться к шепоту за спинами, и картина менялась.
— Я знаю, что о покойных не принято говорить плохо, но... — начал свой рассказ директор школы после того, как детективы уселись в креслах напротив, — она была редкой маленькой дрянью.
От подобной честности у Билла глаза на лоб полезли, и мужчина тут же добавил:
— Разумеется, она не заслужила такой участи, — прокашлялся он, отводя глаза. — Но с ее образом жизни и полным отсутствием какого-либо воспитания... Не удивлен, что она кончила именно так. Яркий пример морального падения подрастающего поколения.
— Может, расскажете подробнее? — аккуратно спросил Джеймс, совершенно не готовый, что беседа сразу приобретет такой тон.
На эту просьбу директор попросил жестом дать ему немного времени, а затем, порывшись в ящиках, достал увесистую подшитую папку.
— Это личное дело Челси Хэнсен, — сухо отчеканил он, протягивая документы офицерам. — За все время обучения. В начальной и средней школе мисс Хэнсен была ничем не примечательной девочкой. Иногда опаздывала, иногда прогуливала, иногда оставалась на пересдачи или для отработки наказаний, но этим грешат все подростки. Одним словом — ничего выходящего за рамки, но потом... в старшей школе она будто с цепи сорвалась!
В подтверждение слов директора Джеймс читал листы, в которых подробно описывались все нарушения Челси: вандализм, оскорбления преподавателей, драки, курение на территории школы. Количество прогулов можно было даже не считать — по сравнению с остальным это были сущие пустяки.
— А что можете сказать о ее друзьях? Мы можем поговорить с теми, кто ее хорошо знал?
— Об этом лучше поговорите с преподавателями. Они лучше знали с ее школьный быт.
Позже, в учительской, Джеймс и Митчелл побеседовали с несколькими преподавателями и услышали примерно то же самое. Комната, обычно шумная, теперь казалась на удивление пустой и тихой. Некоторые учителя держались сдержанно, избегая лишних комментариев, но были и те, кто не стеснялся выражать свое мнение.