Колбаски, тайны и загадки в безмятежный период

Бельский Александр Андреевич

— Кончай балаган, вот что скажу. И так тебя понесло, аж борзометр зашкаливает. Значит, так. Сможете ли вы опознать своё имущество? Официально, под роспись и акт?

— А опись похищеного поможет? У меня вот тут… Я в гостинице накидал, — засуетился Иваныч и извлёк все из того же бездонного кармана смятый лист, сложенный вчетверо, а затем протянул его чернявому, — только, это… Я ж муку или сахар не опознаю, мешки-то все одинаковые. Ну и колбасы с окороками… Не скажу точно, мои они, не мои. Знаю, сколько спёрли, это да.

Феликс, взяв изрядно пожёванную бумагу, развернул и расправил её и принялся читать. Байтеряков перечитал опись раза три, и очень внимательно, затем не менее внимательно оглядел полки и стеллажи лабаза.

— Удивительное дело… Такое ощущение, если верить этой описи, что почти всё, что тут есть, спёрто в «Улар-реке». Что, у бывшего хозяина своих запасов не было? — с сомнением в голосе протянул ефрейтор.

— Ну, наверняка были. Только ведь что-то подъели во время осады, а основное, я думаю, было в трактире, в чуланах и подсобках. Из лабаза же не натаскаешься! — уверенным голосом ответил Иваныч. Но

как-то не сильно преуспел убедить жандармов, уж больно с большим сомнением они на него смотрели. Особенно чернявый пулемётчик. Он протянул Фабию лист с описью, и блондин, сверяясь с ним, что-то пересчитывая и шевеля при этом губами, медленно двинулся вдоль стеллажей. И Дарри наконец понял, что же происходит. Это в самом деле была пьеса, игра. Причём ЕСЛИ бы не было вампира, то её и не было бы. Патрульные их в лучшем случае бы задержали, а то ведь и пострелять сгоряча могли. Правда, пальбы, на звуки которой они появились, тогда бы не было, так что вряд ли и они тут появились. Восставший кровососом Карташка вольно или невольно сделал их соратниками. Забавно, что теперь, кроме благодарности за помощь в борьбе с нежитью, патрульные им ничего и не могли предъявить. Но могли не позволить им с Иванычем забрать хоть что-либо из лабаза. Вот вокруг этого и шли все танцы с бубнами. Ясно, что жандармы понимали истинную причину их появления в Карташкином лабазе. Ясно, что самого факта мародёрки, ну, кроме факта «выпить и закусить», причем, по слабости Фабия совершённого, как и бой с вампиром, всеми вместе, пока и не было. Дальше начинается самое скользкое и самое смешное. Фактически, в Пограничном на эту минуту действовали все законы мирного времени. Ни военное, ни чрезвычайное положение объявлены не были. Комендант не имел на это времени и возможности, да и с законностью такого шага не всё гладко было. Такое решение было бы правильно и полезно, но… Ни по должности, ни по табели о рангах он никаких прав либо полномочий на подобное не имел и иметь не мог. Впереди у Шадрина и так было разбирательство, и вешать себе на шею во время допущеного бунта и осады ещё и превышение полномочий он не счёл для себя разумным. А деблокирующие силы ещё не успели принять на себя всю полноту власти, и что-то объявить urbi et orbi, а, значит, и огласить введение ограничений. Поэтому и самого мародёрства не было по причине зыбкого правового статуса, а была попытка вернуть своё или, как максимум, компенсировать затраты за счёт виновного. Верно сориентировавшись, патрульные вдвоём насели на Иваныча. Все понимали, что они в полном праве наложить арест на Карташкины владения, включая и их содержимое, но шансы Иваныча вернуть всё согласно описи назад велики, хотя времени и сил это займёт немало и крови выпьет — почище любого вампира. Но в этом случае жандармам рассчитывать на какую-либо благодарность и ништяки не приходится. Так что, судя по всему, речь шла о том, что своё или названное таковым Иваныч заберёт сейчас, а вот как это всё будет обставлено, обозвано и как и в каком размере будет согласована благодарность… Наличие заранее составленной описи уже неким образом усиливало позицию пузана, хотя и вызвало жалкие попытки Фабия свалить с дурной головы на здоровую. Но вмешательство старейшины с непробиваемой аргументацией об участии Карташки даже не то, что в мятеже, а уже в самой его подготовке эти попытки небрежно отметало, ну а позиции усача прямо таки бетонировало. Полухин же и вовсе вытащил для добивания мизерикордию, прикинувшуюся простынёй с печатью из «Улар-реки». Даже простая поддержка старейшины гномов и старшего унтера из комендатуры имели немалый вес, а они стали на сторону хозяина «Улар-реки» явно и неожиданно для жандармов.

Басовитый пулемётчик сильно призадумался, и почти машинально убрал свой амулет. Камень успел-таки на него поглядеть. Но сложить то, что он видел, в новую руну ему не удалось, слишком быстро вещица исчезла в кармане ефрейтора, слишком мало было времени её порассматривать. Набравшись наглости, Камень, пока троица из пузатого отейлеро и жандармов готовилась честно отыграть финал своего этюда, обратился к чернявому:

— А это не нашей работы вещь? Ну, вот которая у вас в руках была? Позволите посмотреть?

Вопрос был не так чтобы очень странным или необычным. Гномы толстокожи и бесцеремонны, а ещё жадны до знаний и любознательны до чужого мастерства, и, безусловно, в первую очередь — их, гномьего, происхождения. Во вторую — до всяких механических придумок и новинок. Так что просьба гнома к незнакомцу (или малознакомцу) показать поближе ту или иную безделушку или машинерию вполне себе привычна. А то, что гном может бесплатно починить диковинный для него механизм, лишь бы только узнать, как он устроен, даже стало источником многих анекдотов и побасёнок. Но, тем не менее, ефрейтор какое-то время раздумывал, идти ли навстречу просьбе молодого гнома, прежде чем всё же достал назад на свет божий свой амулет. Протянув его Дарри, он не обратил особого внимания на алчно сверкнувшие глаза молодого гнома. Да и вовсе не жадный взгляд его беспокоил, а то, что амулет вообще заметили. Правда, Байтеряков быстро успокоился, поскольку, похоже, кроме Дарри никто не обратил внимания на занятную вещицу. Это было небольшое украшение, действительно гномьей работы. И, надо сказать, весьма тонкой работы. Цепочка, оставшаяся на запястье у ефрейтора, сама по себе могла восхитить изяществом. Три змейки из трёх разных металлов оплетали друг друга и небольшие золотые розетки с камеями. Они замыкались бляшкой-фермуаром, покрытой тонкой резьбой. Пластинка застёжки хитро оправляла и обрамляла несколько не менее искусно и тщательно обработанных поделочных камешков. Перевернув её, можно было увидеть надпись на двергском: «Сей жазеран сотворён мастером-ювелиром Олли из дома Серых гор». То есть, на первый взгляд, поскольку имя заказчика отсутствовало, делали не кому-то определённому,

а просто на продажу. Но Дарри глядел не обычным, а магическим взглядом, и понимал, что это совсем не так, и заказ явно был. Камни в розетках работали накопителями, чары были наложены и на цепочки, и на фермуар. Насколько уже понял Камень, изучая амулеты в лавке у Вараззы, накопители, части амулетов, исполняющие заложенные в них чары и связывающие их детали должны филигранно подходить друг к другу. А волшебство, залитое в украшение, точно было человеческим, это как раз Дарри видел очень хорошо. Значит, кто-то рассчитал все составные части амулета и очень тщательно составил задание для мастера Олли — какие, и какого размера, камни должны быть в розетках и фермуаре, в каких местах и на каких расстояниях друг от друга они должны располагаться, из каких металлов делать цепочки-змейки и сам фермуар-застёжку. Самое обидное, что он не смог разложить в виде рун заклинание. Нет, руны он видел, и знакомые и неизвестные, и, возможно даже, среди неизвестных ему были и вовсе новые. Но вот прочитать их все вместе не мог. Дело в том, что они менялись местами, не все, но многие, связи между ними исчезали и появлялись, иногда складываясь в новые руны, а иногда — нет. Некоторые блоки были неизменны, например, он понял, что недлинная цепочка на застёжке привязывала весь амулет к одному хозяину, и никто, кроме него, не смог бы использовать волшебный предмет. Так выходило, что этим самым хозяином был ефрейтор, и артефакт делался именно под него. Потому что следов взлома или переделки заклятий не обнаруживалось. Возможно, эта привязка и не давала разгадать всё кружево чар, возможно, амулет был на несколько разных заклятий. Может быть, если бы поизучать его подольше, что-то и могло проясниться. Но пока, запомнив всё, что можно, следовало признать своё поражение и вернуть украшение хозяину, что Дарри и сделал со словами:

— Добрая вещь. Хорошая работа, мастер Олли знает свое дело!

Чернявый слегка улыбнулся и убрал волшебный предмет, а Камень продолжал крутить в голове всё, что увидел, надеясь всё же со временем разобраться в тайне. Проверить собеседника на правдивость никогда не будет лишним, даже торгуясь на рынке, не говоря о чём-то серьёзном. Правда, не стоит забывать и урок, преподнесённый Гимли. Обмануть можно и не сказав ни слова неправды.

Глава 11

Глава 11, опять длинная, в которой в споре, наконец, рождается истина, а герой узнает, что тщательная подготовка бывает не только у гномов, и ещё немного о семейной жизни.

Тем временем Фабий закончил свой променад вдоль полок и, очевидно, на что-то решившись, вернулся к Иванычу. Феликс что-то заподозрил и предостерегающим тоном повторил:

— Завязывай балаган!

На что Фабий, с легкомысленной отчаянностью отмахнулся и произнёс:

— Похер, пляшем! — и шагнул почти вплотную к Иванычу. Вернув ему бумагу, он провозгласил:

— ОПИСЬ ПОХИЩЕНОГО, — причём сказано было так торжественно и пафосно, что чувствовалось, что все буквы именно заглавные. И даже, возможно, подчёркнуты двумя жирными и одной волнистой линиями. Помолчав пару мгновений для солидности, блондин продолжил, — что и говорить, серьёзная бумага. Веская. Всё русским по белому изложено. Я бы даже сказал, скрупулёзно подмечено. Масштаб потерь вызывает слёзы сочувствия, а их список берёт за душу и внушает уважение к памяти писавшего и его вниманию к деталям. Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на все это.

— Я не из «Парижа», а из «Улар-реки». «Париж» у ворот, и он тоже сгорел, — машинально ответил Иваныч, а потом взвыл, — Как это плюнуть?!

— М-да, цитата явно не оценена… Но всё же закончим её. Слюной, — ответил Фарберович, явно решивший поднять градус спора, — как плевали до эпохи исторического материализма. Ничего не выйдет.

— Как же так?

— А вот как. В Пограничном объявлено чрезвычайное положение. Что означает законно вводимый особый правовой режим деятельности органов власти, и допускает ограничения прав и свобод граждан Княжества Тверского, иностранных граждан, едрить их в жопу, а также и лиц без гражданства, едрить их в жопу два раза. А равно и прав организаций и всякой фуеты безлошадной, типа общественных объединений, гильдий, кружков, квадратиков и прочей смутной погребени, а также возложение на них дополнительных обязанностей. Доходчиво?

— Доходчиво. А при чём тут я и опись?

— Так… Не доходчиво, — скорбно поведал всем окружающим Фабий. И зачастил, выговаривая явно заученные слова, на что указывало почти полное отсутствие мата, — Разъясняю, что значит «ограничения». Первое — приостановка полномочий местных властей, то есть военного коменданта форта Пограничный, и действия местных законов и обычаев, противоречащих княжескому указу о чрезвычайном положении. Передача всей полноты власти в форте Пограничный особой комиссии, определённой его высочеством князем Тверским Алексеем Алексеевичем из должностных лиц жандармерии, контрразведки и прочих, коих ему угодно было и будет назначить. Так что, даже если у вас есть мандат на передачу имущества, подписанный комендантом Пограничного, то им можно подтереться. Есть мандат? Нету? Совсем херовая беда…

Второе — ограничение нахер свободы передвижения, въезда и выезда, дорожного движения, досмотр транспортных средств. Почтенные гномы это сразу поняли, что говорит об их уме и сообразительности. Введение комендантского часа. Всякое уличное передвижение как отдельных лиц, так и транспорта с двадцати двух ноль ноль до восьми ноль ноль, без разрешающих это и выданных исключительно Особой комиссией документов, воспрещено к бениной матери. Поголовные проверки документов, личных вещей, транспортных средств и жилья. И выяснение лиц до самой их жопы. А то сейчас все будут снежинками на новогоднем утреннике, и «это не я!». Поголовно не причастны, и вот наши усы, лапы и хвост как документы. Только не все те повара, у кого ножи долгие.