Колесо в заброшенном парке
Шрифт:
— Avanti! [27] — раздалось с той стороны.
Бурик приложил свою карту к считывающей пластине и открыл дверь, пропуская Добрыню вперед.
— Вот… — сказал он и пояснил по-итальянски. — E' il Dobrynia. Il mio amico [28] . А это Антонио. Тот самый…
— Привет, — сказал Добрыня, протягивая руку. — Антошка, значит?
Антонио молча пожал добрынину руку и нерешительно улыбнулся. Добрыня не таясь разглядывал нового знакомого. Со дна его души поднималось странное чувство — любопытство
27
Войдите! (итал.)
28
Это Добрыня. Мой друг. (итал.)
— Пошли с нами искать телефон? — спросил Бурик.
— Что такое телефон? — не понял Антонио. Бурик перевел.
— Темнота!.. — сказал Добрыня. — Пошли. Найдем — увидишь.
Все трое вышли в коридор.
— Он что, правда знает тайну Прямого Перехода? — скептически спросил Добрыня у Бурика на ходу.
— Сейчас нет. Знал, когда был взрослым. А теперь забыл. А если не вспомнит, то… Магистр говорил, что какое-то поле… некро… биотеческое, кажется, должно Антонио затянуть.
— Я вижу, ты на своем Антохе помешался! Ничего его не затянет, не бойся. Его, пожалуй, затянешь, когда ты о нем так печешься…
Он решительно двигался вперед, не обращая внимания на блики миниатюрных телекамер под потолком. Бурик и Антонио еле поспевали за ним. На ходу Добрыня успевал открывать попадающиеся двери, дверцы и встроенные шкафы.
— Так. Что это у них? Огнетушители? Не, это неинтересно. А здесь что?
Не дожидаясь какой-либо реакции от идущих сзади друзей, он потянул ручку на себя. Дверь легко открылась. За ней был небольшой дисплейный зал — с десяток компьютеров светились цветными жидкокристаллическими мониторами. Все помещение было наполнено характерным компьютерным гулом. За мониторами сидели служащие в белых халатах. Каждый был занят своим делом. На вошедших мальчишек они не обратили никакого внимания. «Наверное, потому, что все мы предназначены на убой», — подумалось Бурику.
Добрыня тем временем пододвинул еще два вращающихся стула к ближайшему свободному рабочему месту.
— Садись, — сказал он Антонио. Тот послушно сел, с интересом глядя вокруг.
Добрыня уселся на стул лицом к спинке, свесив ноги по бокам.
— У тебя что по информатике? — спросил он у Бурика.
— Четыре… — неопределенно ответил тот, вспоминая жирный трояк за четверть, выставленный пожилой учительницей со злорадным удовольствием — она слишком не любила философские вопросы в стиле «а зачем в байте восемь бит?», которые иногда сыпались из Бурика, словно из дырявого мешка с крупой.
— Неплохо, — оценил Добрыня. — Давай, выходи в интернет.
— А… как?
— Откуда я знаю? У меня по этому делу честный трояк!
— Если по правде, у меня тоже… Ну ладно, давай попробуем.
Бурик пододвинул к себе клавиатуру и с разочарованием обнаружил, что на ней нет русских букв. «Ничего, — подумал он, — можно набить по-русски, но латинскими буквами».
На экране светилась заставка WindowsProfessional-2005. Бурик нашел на «рабочем столе» значок InternetExplorer и кликнул по нему мышкой. Так, вот
— Ребят, я не уверен, но мы кажется, вошли…
— Куда вошли? — не понял Антонио.
— Потом объясним, — отмахнулся от него Добрыня. — Давай, пиши письмо. Володькин адрес помнишь?
— Так они же со Стасом в Италии.
— Тем более! Не надо будет далеко ехать, чтобы нас спасать.
— А что писать?
— Пиши, что мы в плену.
«Vova, my v plenu», — набрал Бурик негнущимися указательными пальцами.
— У кого?
— У… — Добрыня почесал макушку. — У какой-то итальянской мафии…
— У какой мафии! Это же… «Двенадцать Голов».
— Вот так и пиши.
«U 12 golov. Ih predvoditel…» — Бурик вопросительно глянул на Добрыню.
— Пиши: «Жирный Свин»! Пиши-пиши.
Бурик хихикнул и наколотил: «…Zhirniy Svin».
— Надо написать, где это находится…
— Я точно не знаю, — ответил Бурик. — Где-то в Пизанских горах.
— Вот так и пиши. Теперь отправляй.
— Погоди, а про Антонио сказать?
Вновь защелкали клавиши: «S nami Antonio, tolko ne sovsem Viraldini, a chut-chut malenkiy».
Бурик едва успел нажать «Отправить», как в зале мигнул свет, и все мониторы одновременно погасли. Следом за ними погас свет и включилось слабое дежурное освещение.
— Ушло? — спросил Добрыня.
— Не знаю… — Бурик перепугался. — Ка… кажется, нет…
Со всех сторон полетели сочные итальянские ругательства и дробный стук по клавиатурам. Весь этот гвалт в одночасье стих, когда в дверях возник Магистр. В полумраке его одежда напоминала дорогой, но плохо сшитый подрясник. Магистр вплыл в комнату, словно на цыпочках. За ним по пятам следовал странный тип в сером костюме-тройке, с таким же серым лицом и прической на прямой пробор.
— А это что за серый хлыщ? — выдал Добрыня, будучи совершенно уверенным, что, кроме Бурика, его все равно никто не понимает.
Серый хлыщ метнул на Добрыню полный негодования взгляд, и сказал по-русски с легким акцентом:
— Молодой человек! Я понятия не имею, кто вас воспитывал там, «на святой Руси», но воспитаны вы просто отвратительно!
Добрыня открыл рот. Русской речи, кроме как от Бурика, он пока что здесь не слышал.
Серый продолжал:
— Я имею честь быть переводчиком господина Магистра в диалоге с вами.
— А что, Бурик… то есть Саша, Магистра уже не устраивает?
Серый перевел. Магистр то-то сказал в ответ.
— Претензий к уровню его подготовки почти нет, но господин Магистр хотел бы побеседовать с вами наедине.
— Ну так беседуйте…
— Вы не поняли: наедине с ВАМИ, Доброслав.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? — голос Добрыни слегка дрогнул.
Магистр опять произнес несколько фраз. Переводчик что-то переспросил у него и сказал, уже без лишней вежливости.