Колесо в заброшенном парке

Федоров Антон

Вовка в нерешительности посопел.

— Правильно ли я понял, что мы через несколько дней куда-то летим?

— Не знаю! А вот знаешь ли ты, что визу в итальянском посольстве меньше чем за две недели не оформляют?

— А… если генерала попросить?

— Ты что, не видел, что он умыл руки? Деньги через подставную фирму пробил, и ладно. Типа, инвестор… «Девять грамм инвестиций — и вы недвижимость!»

— М-да… Такое бессилие некоторых «компетентных сил» меня несколько удивляет…

— Если бы бессилие… —

Стас медленно двинулся по переходу. — На самом деле нежелание делать то, что выходит за рамки непосредственных задач. А может быть, что-то еще.

— Да, Стасик… Чего-то мы с тобой недопонимаем в этой жизни.

— И что теперь прикажешь делать?

— Тебе — ничего. А я завтра позвоню Любке.

— Она что, и в турфирменных делах может помочь? — было не понятно, чего больше в этом вопросе — сарказма или надежды.

— Она все может… — неуверенно пробормотал Вовка.

С Любой они встретились на следующий день у станции метро «Войковская», у большой афиши кинотеатра «Варшава».

— Что носы повесили, соколики? — приветствовала она Вовку и Стаса. — Али выпить захотели, алкоголики? Паспорта не забыли?

— Вот… — Вовка протянул свернутую вдвое папку. — И еще здесь гарантийное письмо, что, мол, все оплатят по безналу… Кстати, привет, Любахен!

Люба, увернувшись от неуклюжего поцелуя, открыла папку и пролистала паспорта.

— Нормально, не просроченные, — она положила их в сумку. — Имейте в виду, я ничего не обещаю.

— Да чего тут можно обещать… — сказал Вовка.

— Стоит все это изрядно, но в пределах возможного.

— Да там есть кому оплатить…

Люба засмеялась.

— Ладно, не унывай, Вовик, — она легко коснулась кончиками пальцев его щеки. — Я тебе завтра телефонирую: да — да, нет — нет. Пока, Стас!

И она исчезла.

— Пойдем и в самом деле чего-нибудь легенького выпьем, — голос Стаса вывел Вовку из мимолетной задумчивости.

— Это ты хорошо придумал.

Друзья направились к небольшому кабачку с многообещающим названием «Сим-Сим».

— Я вот думаю, не позвонить ли нам добрыниной маме, — предложил Вовка.

— А зачем?

— Да так… неспокойно что-то.

Стас молча протянул Вовке мобильник.

— Ценю твою безразмерную доброту, но у меня свой, — ухмыльнулся Вовка. — Позвоним, только сначала давай зайдем. Ненадолго…

— Мы буквально на минуточку, — охотно подтвердил Стас.

Татьяна Владимировна ждала гостей и постаралась приготовить нехитрый стол.

— Да что вы… Не следовало так беспокоиться, — смущенно говорил Стас.

— Я на скорую руку… Вы не волнуйтесь.

Умиротворенный ледяным шампанским, Вовка оставался верен себе. Осмотревшись, он сфокусировал взгляд на плите и сказал:

— Так. Что у вас в духовке? Курица? Доставайте.

Татьяна Владимировна

не успела ни возразить, ни согласиться, как недоготовленная курица была решительно извлечена из духовки, полита лимонным соком (Вовка неэстетично надругался над лежащей на блюдце подсыхающей половинкой лимона), извазюкана медом и всеми специями, что нашлись в шкафчике возле плиты, водружена на бутылку, наполненную водой («Чтоб не лопнула, а мы с вами стекла не наелись!») и поставлена на сковородку. После чего торжественно водворена назад.

— Так он у вас специалист… — уважительно сказала Татьяна Владимировна Стасу.

— Еще какой… Разве что крестиком не вышивает.

Сели за стол. Стас выждал положенную паузу.

— Татьяна Владимировна! Мы пришли поговорить с вами о вашем сыне.

— Что он натворил?!

«Эмоции читаются на ее лице раньше, чем она успевает их озвучить, — подумал Вовка. — Ну как с ней разговаривать?»

— Нет, он-то как раз ничего не натворил, но… Я даже не знаю, как сказать. В общем… — он посмотрел на Вовку и отчаянно соврал: — нам поручили заниматься вопросами его безопасности. Могу предъявить соответствующее предписание.

— Нет-нет, не в коем случае! — испугалась Татьяна Владимировна. — Не надо ничего предъявлять, я вам верю! Вы только скажите, что произошло?

Стас с надеждой посмотрел на Вовку.

— Видите ли… — вступил тот. — В Москве сейчас орудует… одна зарубежная мафия. Она интересуется детьми до четырнадцати лет.

— На органы?! — ужаснулась она.

— Д-да… То есть… нет, на органы, наверное, тоже, — «обнадежил» он мать. — К нам поступили сведения, что Добрыней они… в общем, тоже заинтересовались.

В подтверждение этой благой вести Вовка уперся кулаками в колени и стальным взглядом уставился на Татьяну Владимировну. Та сидела ни жива ни мертва.

— Вы, главное, не волнуйтесь. Мы не допустим, чтобы с ним что-то случилось.

— И… что же теперь будет? — она перевела с Вовки на Стаса кричащий взгляд.

«Нет, так дело не пойдет, — подумал Вовка. — Еще немного, и она просто не выдержит. Перегорит».

— Ничего страшного, — сказал он. — Вам с Добрыней просто придется на время съехать с этой квартиры.

— Куда? Куда съехать?! Вы думаете, у меня этих квартир прорва! — она поднесла к лицу свернутый платок и тихо заплакала. — Господи, за что же мне это все… У свекрови бывшей есть квартира, да я с ней не в тех отношениях, чтобы…

Она всхлипнула.

— Татьяна Владимировна, вы с Добрыней переедете ко мне. Думаю, его друга тоже придется… взять с собой.

Стас удивленно уставился на Вовку уже не маскируясь — такого поворота он не ожидал. Во все происходящее на этой небогато обставленной кухне трудно было поверить. Мама Добрыни явно потеряла способность критически оценивать ситуацию. Вовка вовсю этим пользовался.