Командарм Уборевич. Воспоминания друзей и соратников.

Коллектив авторов

Свое обещание Уборевич выполнил. Вскоре в наш отдел пришли хорошо подготовленные командиры.

В дальнейшем мне приходилось часто докладывать командующему. Он всегда требовал, чтобы новые данные, факты тщательно анализировались и обобщались.

Однажды я показал Иерониму Петровичу фотографию танков, проходящих по улице города Н. по ту сторону границы. За танками были видны жители города, преимущественно женщины. Кое у кого из них в руках были букеты цветов. Внимательно осмотрев фотографию, Иероним Петрович спросил:

– Откуда могли появиться в Н. танки? их там никогда не было. Очевидно, это сфотографировано в городе К.?

– Нет,

товарищ командующий, -ответил я, -танки идут по улицам Н. Они проходят к железнодорожной станции, видимо, на погрузку после учений.

– Фантазируете! Где вы видите станцию?

– Самой станции, действительно, не видно, но танки идут именно туда. У меня в этом нет сомнений.

– А у меня есть сомнения. Вот вы и постарайтесь их рассеять, - улыбнулся Уборевич.

Я встал, взял в руки карандаш:

– Обратите внимание на вывеску: «Аптека Фишбейна». Она находится на углу двух улиц в городе Н. Скрещение улиц видно отчетливо, передние танки уже перешли его и движутся по улице Третьего мая в сторону улицы Колеевой, а там рукой подать до вокзала. Мы имеем сведения, что в районе города Н. проходили тактические учения, в которых участвовали и танки. Но документальных данных об этом у нас не было. А теперь и документ есть.

– У ж не хотите ли вы меня убедить, что на память знаете все улицы, магазины и аптеки в городах возможного театра войны?
– серьезно спросил Уборевич.

– Нет, товарищ командующий, - ответил я, - на память полагаться нельзя. Я потратил немало времени на проверку фотографии, сличая ее с планом и телефонно-адресной книгой города Н.

Уборевич, видимо, признал неоспоримость моих объяснений, но все же сделал замечание:

– А почему вы не делаете никаких выводов из этого документа? Жители стоят с букетами цветов в руках. Значит, они с восторгом провожают танкистов?

– Я бы этого не сказал.

Цветов не так много, а большинство людей смотрит на танки с простым обывательским любопытством.

– Спорить не буду, но вывод о настроениях населения вы обязаны сделать. Мы должны научиться даже плохонький документ читать до последней строчки!

Наступил 1934 год. Мой непосредственный начальник Х. А. Пунга был переведен в Московский военный округ, а на его место был назначен А. П. Аппен, работавший с И. П. Уборевичем еще в штабе 5-й армии в Сибири. Их связывала и личная дружба, зародившаяся в годы борьбы с белогвардейцами и интервентами. Жену Аппена, Ларису Михайловну Смирнову, служившую тоже в 5-й армии, назначили секретарем командующего округом. Случилось так, что и я с аппаратом сектора переместился в Смоленск и поселился вместе с А. П. Аппеном в одной четырехкомнатной квартире. Появилась возможность узнать Иеронима Петровича ближе. Я стал чаще встречать его на службе, на партийных собраниях, служебных совещаниях, военных играх и вне службы.

Иероним Петрович жил тогда в Смоленске без семьи. Его обслуживала старушка-домработница М. Ф. Власова, на руках у которой находился малолетний внук, сын ее дочери. А жена Уборевича Нина Владимировна вместе с дочерью Владимирой приезжала из Москвы каждое лето, а иногда и в зимние каникулы.

Иероним Петрович при назначении в Белорусский округ был предупрежден, что в любой момент может быть отозван на работу в столицу. Жена его училась в Москве в Литературном институте, а дочь в средней школе и музыкальной школе имени Гнесиных. Кроме того, Нина Владимировна работала в Народном комиссариате снабжения СССР. Поэтому Уборевич решил не трогать

пока семью, тем более что самому приходилось часто ездить в Москву, так как он был членом Военного совета при Наркомате обороны, членом ЦИК СССР, кандидатом в члены ЦK ВКП(б).

Хороший семьянин, он, хоть и часто разговаривал с женой по телефону, все же скучал по семье и, естественно, тянулся к семейным людям. Поэтому-то он нередко после работы или в воскресенье бывал в семье начальника штаба округа, заходил и к нам на квартиру, где проживали две семьи - Аппена и моя, и здесь, за чашкой чая, проводил по нескольку часов. Часто Иероним Петрович приглашал нас с женами к себе. В домашней обстановке он вел себя просто и непринужденно со всеми, независимо от положения. Это был гостеприимный хозяин, культурный, разносторонне образованный человек, очень интересный собеседник. У него была большая библиотека. Уборевич любил поэзию. Гейне и Мицкевича читал в оригинале, любил Байрона. Кто-то «зачитал» у него том сочинений Байрона. Иероним Петрович сильно горевал и попросил Л. М. Смирнову при первой же поездке в Москву найти у букинистов этот том, обязательно того же издания, какое было у него.

– В этом томе, - сказал он, - есть самое совершенное из всего, что создал Байрон: «Шильонский узник».

Специальный шкаф в его библиотеке был отведен для советской и иностранной военной литературы. Обладая прекрасной памятью, он в случае спора быстро находил нужную книгу, безошибочно открывал соответствующую страницу и подкреплял текстом спорное положение.

На совещаниях, во время инспекционных поездок, в печати Иероним Петрович постоянно подчеркивал необходимость повышения знаний всех звеньев командного состава, обобщения накопленного опыта и всемерного повышения на этой основе боевой подготовки войск округа.

В начале мая 1936 года в письме к командирам корпусов, дивизий и полков Уборевич писал: «Объезжая войсковые части и знакомясь в беседах с командным и начальствующим составом (в том числе и академиками), я выявил, что командный и начальствующий состав недостаточно работает над повышением своего военно-теоретического уровня... не уделяет достаточного внимания изучению истории войн и армий (их тактики, техники и оружия) наших вероятных противников... Такое положение грозит начсоставу опасностью отставания в овладении техникой ведения современного боя, и здесь особое значение приобретает военная литература. Без систематического самостоятельного чтения и работы над военной книгой невозможно повысить качество учебы, невозможно двинуть вперед подготовку командного и начальствующего состава... Совеем мало мы работаем над созданием военной литературы, мало выращиваем командиров, могущих писать книги и статьи, а посему накапливаемый опыт наших частей слабо передается и распространяется среди частей как нашего округа, так и в масштабе РККА...» /«Красноармейская правда» (орган БВО) № 102, 5 мая 1936 года/.

Мы гордились тем, что командующий нашим округом был не только крупным практиком, но и видным военным теоретиком. Боевой подготовке Красной Армии, и в частности ее командного состава, был посвящен не один печатный труд Уборевича.

Однако наиболее существенный вклад в теорию военного искусства, по мнению многих, Иероним Петрович внес при разработке Полевого устава РККА 1936 года. Он был членом комиссии по разработке этого устава. Когда мы читали свежий, только что выпущенный устав, на каждой странице находили мысли, не раз высказывавшиеся до этого нашим командующим.