Командарм Уборевич. Воспоминания друзей и соратников.
Шрифт:
– Приготовься, Мария Федоровна. К нам приезжает новый командующий, Уборевич.
– Не беспокойтесь, в грязь лицом не ударим, - ответила я.
Приехал Уборевич в штаб дивизии, поздоровался с красноармейцами, выстроенными для встречи во дворе, а потом принял приветствие от товарищей Беленковича и Морозова.
Вышла я во двор посмотреть на нового командующего округом. Уборевич заметил меня, подошел, протянул руку, улыбнулся:
– Это, наверное, самое главное лицо в штабе?
Командиры рассмеялись, а мне уж очень понравился этот ласковый и красивый командир.
Пока
– За украинский борщ и вареники вас когда-нибудь представят к награде.
Бывал Уборевич не раз в нашей дивизии и потом. Иногда приезжал со своей женой, Ниной Владимировной, такой же ласковой и обходительной, как он сам. И она хвалила мое кулинарное искусство.
В 1929 году А. М. Беленковича перевели в Москву. Поехала и я с ним. А Уборевич в то время командовал уже Московским Округом. Судьба разлучила меня с Беленковичами, и летом 1929 года я стала домработницей в семье Уборевичей.
Проработав два года, я так привыкла к ним, что заливалась слезами, когда пришло время расставаться. А получилось так.
Мой сын Иван учился тогда в Московском военно-инженерном училище (теперь он генерал-майор), а дочь Наталья учительствовала на Дону. Ее часто переводили с места на место, и ей трудно стало растить сына Олега. Мне пришлось взять внука.
А как же оставаться домашней работницей с внуком на руках? Так подумала я, а Нина Владимировна и Иероним Петрович успокоили меня:
– Никуда вам уходить от нас не надо. Растет у нас дочка, вырастет рядом и Олег.
Я осталась у Уборевичей и никогда об этом не пожалела.
Дочь Иеронима Петровича от первого брака - Надежда - жила в Брянске у своих теток, приезжала к Уборевичам только изредка. А другой дочке - Владимире было пять лет. Росла она хрупкой, хорошенькой девочкой. Воспитывали ее строго: приучали к работе, чистоте, уважению к старшим. Попросит она меня:
– Дайте мне стакан воды.
А отец скажет:
– Не подавайте. Не маленькая, сама может взять и напиться. Не старшие должны угождать ей, а она старшим.
Не дай бог, если родители узнают, что я уберу утром за Владимиру ее постель!
Девочку приучали ко всему хорошему. Сама еще малышка, а всегда старалась защитить слабого: будь то воробей, котенок или человек. Как-то к Уборевичам зашла их бывшая домработница Нюся. Стала помогать мне убирать квартиру. Выронила из рук хрустальную вазу и разбила. Испугалась, конечно. На шум прибежала Нина Владимировна. А девочка твердит:
– Это я, это я разбила вазу! Накажи меня, мама, меня!
Мать видела, что девочка на себя чужую вину принимает. Но ничего ей не сказала и, конечно, не наказала.
В 1931 году Владимиру в первый раз провожали в школу. Мать, одевая, наставляла ее:
– Веди себя в школе тихо и смирно. Не смей кичиться: я - дочь командующего войсками! Отец твой - большой командир, но это его заслуга, а не твоя и не моя.
Нина Владимировна мало бывала дома - работала инспектором Наркомснаба, а по вечерам училась в Литературном институте.
Часто навещал меня сын. Нина Владимировна и
В 1931 году Иеронима Петровича назначили командующим войсками Белорусского военного округа. Его жена работала и училась в Москве. Дочь тоже училась. Они остались в Москве, а я с внуком поехала с Иеронимом Петровичем в Смоленск.
Иероним Петрович много работал. Придет со службы поздно и опять сидит в кабинете, там у него была библиотека - тысячи книг. А вставал всегда рано. Проснется - и за гимнастику, потом начнет чистить сапоги.
От сына Ивана и от приходивших к нам военных я слышала, что Иероним Петрович - человек образованный, большого ума. Сама не раз видела, как он, сняв пенсне, тихо и спокойно говорил с людьми и малыми и большими. И всегда с уважением. Слушали его внимательно.
Знал он многие языки, читал иностранные книги и журналы. А когда дома собиралась вся семья, для практики Мирочки все говорили по-немецки.
В Смоленске дочерей рядом не было (Надя и Мира приезжали только на летние каникулы), так он много внимания уделял моему внуку Олегу: следил за его учебой, выписывал для него учебники, давал книги Некрасова, Тургенева. А когда Олег однажды заболел, ухаживал за ним, как за Владимирой в Москве.
Жили при нашем доме в Смоленске истопник (не помню уж, как его звали} и женщина-дворник по фамилии Уварова. Был прикреплен к Уборевичу шофер Юняев. У всех были большие семьи, жили не особенно хорошо. Раздавая им продукты из своего пайка, Иероним Петрович оставлял себе самую малость: любил кислые щи, кусок вареного мяса, кисель. Я стыдила его:
– Вы же командующий!
А он отвечал:
– Хватит и этого. С детства деликатесов не ел.
Однажды постучалась к нам в квартиру пожилая женщина с далекого хутора: загорелая, пыльная, в сапогах, в потрепанной одежонке. Два дня шла пешком. Сына мобилизовали в армию, а дома осталось его охотничье ружье. Местные власти потребовали сдать оружие. Мать загоревала. Ее кто-то надоумил: «Иди к командующему округом». Она и пришла. Накормили ее, напоили. В тот же день Иероним Петрович распорядился выдать старушке охранную грамоту на ружье.
Женщины, жены командиров, имели обычай делать подарки командирам - вышитые Скатерти, полотенца, перчатки... Отказаться от подарка нельзя- обычай. Так Иероним Петрович всегда отплачивал им своими подарками.
На летних маневрах 1936 года одному красноармейцу как-то выбило зубы. Он пошел в лазарет, там его записали на очередь, так что зубные протезы он мог получить не раньше чем через полгода. А парню подходил срок демобилизации, жениться собирался.
Загрустил красноармеец и рискнул обратиться к командующему. Улучил момент, когда Иероним Петрович садился в машину, и доложил свою просьбу: нельзя ли поскорее вставить зубы? Командующий дал распоряжение начальнику поликлиники вставить бойцу новые зубы и через неделю доложить; пострадавшему парию сказал, чтоб через неделю пришел в штаб и показал, хорошо ли сделали.