Командир полка
Шрифт:
Безусловно, Штокхайнер прекрасно понял Брайтканта. Он прошел мимо остановившегося Харкуса и стал искать себе свободное место.
Харкус окинул собравшихся в зале коммунистов беглым, но внимательным взглядом. В правом углу рядом с фрау Камски Берт увидел Кристу Фридрихе. Она кивнула ему и улыбнулась. Библиотекарша заметила, что Харкус очень удивился и обрадовался, увидев ее в зале. Кристе было приятно, что ее присутствию здесь рады.
Харкус сел на свободный стул рядом с Хауфером. Со своего места, если чуть-чуть повернуться вправо, он мог видеть лицо Кристы. Тетрадь он положил перед собой на стол, прикрыв
«Значит, она не уехала? Интересно, почему она осталась в Еснаке? Только из-за партийного собрания? Но если она собралась уезжать насовсем, то ее вряд ли заинтересует партийное собрание. Так почему же она, собственно, не уехала?» - размышлял Берт. Ответ на этот вопрос казался ему сейчас важнее всего. Еще никогда в жизни личное не приобретало для него такого значения. Майор решил сегодня же, после собрания, спросить Кристу, почему она не уехала в Дрезден.
Секретарь парткома штаба капитан Хофмайстер объявил собрание открытым. Когда капитан говорил, он старался не шевелиться, двигались лишь одни губы да темные глаза. Хофмайстер всегда и в любой обстановке выглядел безукоризненно. Офицеры полка уважали капитана за его принципиальность и строгость в решении финансовых вопросов и за аккуратность. Таким же принципиальным капитан был и в решении партийных вопросов. Он никогда никому не давал никаких обещаний, если знал, что не сможет выполнить их.
Говорил Хофмайстер просто и доходчиво, не утруждая себя построением длинных сложных предложений. Подчас его предложения были похожи на строгие, ясные формулы. Прежде чем сесть на место, капитан попросил Вебера включить телевизор.
Кое- кто заметил, что командир полка довольно часто поглядывает в сторону библиотекарши.
Хауфера снедало любопытство, что записано в тетради командира полка о результатах проверки четвертой батареи.
От подполковника Пельцера не ускользнуло, что Брайткант поздоровался с командиром полка лишь кивком головы, да и подполковник Штокхайнер не так уж долго разговаривал с Харкусом. Короче говоря, оба представителя из штаба дивизии были строги и держали себя вполне независимо.
Криста Фридрихе очень волновалась сегодня за Берта. Здесь, среди такого количества людей, она чувствовала себя как-то не очень уверенно. Она понимала, что еще очень мало разбирается в воинском порядке и дисциплине, и надеялась, что сегодня на этом собрании ей удастся получше узнать заботы, которые волнуют коммунистов полка.
Все взгляды присутствующих были обращены на экран включенного телевизора. Мелькнули кадры стадиона в Эрфурте, на котором собрались части, участвовавшие в маневрах «Осенний штурм». Затем послышался знакомый голос Вальтера Ульбрихта, который обратился с приветственной речью к солдатам четырех армий и жителям города. Ульбрихт поблагодарил всех участников учений за высокие показатели их ратного труда, а жителей района - за помощь и гостеприимство.
«Маневры состоялись в районе Эрфурта, - говорил товарищ Ульбрихт, - и проходили они с целью показать западногерманским агрессорам, что мы надежно охраняем границы Германской Демократической Республики. Маневры проходили в то самое время, когда западные империалисты
Курт Вебер обернулся назад. Все со вниманием смотрели на экран телевизора. Выступление товарища Вальтера Ульбрихта как нельзя лучше настраивало коммунистов полка на самое серьезное и тщательное обсуждение повестки дня собрания.
Капитан Хауфер просматривал свой доклад. На первой странице он вычеркнул какую-то фразу, написав вместо нее другую.
Майор Харкус открыл свою тетрадь и что-то подчеркнул в ней, а затем снова положил ее под фуражку.
* * *
А в это самое время солдаты четвертой батареи сидели в комнате политпросветработы перед телевизором.
– Тихо!
– крикнул унтер-офицер Грасе, так как некоторые из солдат громко хлопали крышками столов.
– А чего там будут показывать? Наверное, то же самое, что мы уже не раз видели, - проговорил кто-то из солдат, намереваясь пойти в спортзал.
– Сидел бы да молчал, - оборвал солдата Цедлер.
– Это же из расчета Моравуса, разве он понимает!
– съязвил кто-то.
– А где сам Моравус?
– Отсутствует.
– Понятно, - заметил Цедлер, поворачиваясь к экрану телевизора.
– Когда нужно, он всегда отсутствует.
– Тихо!
– крикнул кто-то.
Через секунду на экране телевизора появились части, участвовавшие в маневрах. Перед ними с речью выступил товарищ Вальтер Ульбрихт.
Грасе вспомнил, как он лично дважды вручал товарищу Ульбрихту цветы. В первый раз это было, когда Грасе учился в школе, а второй раз - три года назад, на заводе, который посетил Вальтер Ульбрихт.
Речь Вальтера Ульбрихта солдаты слушали с большим вниманием, так как то, о чем он говорил, имело непосредственное отношение и к ним, к их службе в полку.
Грасе подался вперед всем корпусом, чтобы не пропустить ни одного слова. Товарищ Ульбрихт говорил о том, что маневры предъявили высокие требования как к командирам, так и к солдатам.
Далее Вальтер Ульбрихт сказал, что все поставленные перед ними задачи воины четырех армий успешно выполнили.
Грасе с раздражением вспомнил, что в четвертой батарее, к сожалению, далеко не все солдаты выполнили свою задачу.
После окончания трансляции парада войск по телевизору должны были показывать итальянский фильм. Грасе не любил итальянских фильмов, они были слишком шумными, к тому же унтер-офицер очень часто не понимал мотивов, которыми руководствовались герои фильма в своих поступках. Несколько человек вышли в коридор.
– Любопытно узнать, в какую сумму обходятся такие маневры?
– спросил, ни к кому не обращаясь, Шварц.
– Напиши министру и спроси, - посоветовал шутя Рингель.
– Может, он тебе выдаст этот секрет…
– А я думаю… - начал Маркварт, бросая косой взгляд на Шварца.
– Перестаньте вы, - оборвал их Цедлер и, повернувшись к Шварцу, сказал: - Такие маневры обходятся недешево, но это лучше, чем однажды расплачиваться жизнями…
– И это все?
– Шварц махнул рукой и пошел к выходу.