Коммунальная квартира
Шрифт:
Семена положил всюду: вдоль стен, на стол, на подоконник, под кровать и на кровать. Потом отлучился на лестницу и опустил одно в почтовый ящик, а другое — под коврик у входной двери, и ещё — на полку вешалки и на кухню.
В самом конце три семечка утопил в мясной каше для своей кошки Глашки и последнюю горсть проглотил сам. А там и спать лёг.
Проросшие семена много чего к утру поменяли. Вымахал в комнате и на общих территориях жилплощади незнакомый, но полезный, домашний скарб, Глашка обернулась крупной молчаливой санитаркой Глафирой Ильиничной, а Прохор — мальцом, которому пора
В бумагах, выросших из семечка на столе, числился мальчик Демьяном Денисовичем, Глафира — вдовой столяра Дениса Потапова. И много ещё чего интересного выросло из семечек, включая и убеждённость соседей в том, что Глафира с сынишкой жили там постоянно.
Дом их диковинный на пригорке не подтопило, хотя смута в городе наступила порядочная. Потом всё улеглось и вошло в привычную колею. Демьяшка отправился в школу, изучать новый мир. Побыл октябрёнком, пионером, окончил восемь классов, сходил к последним годам войны добровольцем на фронт, после работал на заводе… Изучил, так сказать, происходившее во всех деталях.
Места жительства, однако, не сменил.
Когда Глафира Ильинична померла, взялся животину в комнату тащить, чтобы не тосковать. Повидал немало новых соседей. И постепенно сузил свои интересы обратно к пределам удивительной князевой квартиры. Насмотрелся. Подумывал даже к новому веку совсем на ту сторону уходить. Тем более что пророчил князь вновь большие перемены.
Глава 35
О том, как Инну Михайловну придумали
Инну Михайловну придумали для усатого спортсмена Василия, регулярно делавшего зарядку на турниках за домом, подрастающие дочки Марьяши и Семёна. Придумали после того, как нежданно выгнала мужа, а потом нашла себе нового и съехала совершенно и навсегда многодетная мать Лидочка Сомова. Вслед за соседкой пропали из квартиры шестеро детишек, делавших каждый день весёлым и интересным. Стало Ольге и Зине скучно, друг дружки им для игр не хватало.
А атлет Вася казался эталоном идеального соседа. Зина и Оля наблюдали за ним в окно или когда выносили кукол (иногда хихикавших без всякого повода и моргавших) в песочницу. Куклы развлекались, а сёстры предавались мечтам. Без шумных соседей они не представляли своей жизни. Если бы этот идеальный Василий завёл жену, скоро бы у них появились детки, много, как у Сомовых.
— Но только жену он поведёт туда, где сам живёт, — заключила старшая и более рассудительная Оля. — Уж это-то очевидно (нравилось ей это выражение старшего брата, и она любила его повторять).
— Значит, жена должна уже жить у нас, — согласилась младшая Зина. — Давай её захотим. Да такую, чтобы точно влюбился.
И они захотели. Прямо перед сном тем же вечером. Почистили зубы, надели ночные рубашки, выпили тёплого молока, накрылись одеялом и шушукались много часов, придумывая соседку: и добрую, и весёлую, и чтобы готовила вкусно, и часто что-то пекла, и чтобы детей любила (это обязательно!), а лучше бы ещё шить умела, как Лидочка, потому что от такого всегда есть польза — и детям, и взрослым, и даже для интерьера (вспомнить хоть Лидочкины
Когда поутру за завтраком в опустевшей комнате Сомовых кто-то завозился, а Семён и Гришка синхронно подняли брови, опустив посыпанные солью бутерброды со сливочным маслом так, словно отрабатывали этот номер заранее, Марьяша озвучила возникший у всех вопрос вслух, и девочки хором заявили:
— Мы соседку сочинили! Она всем вам очень понравится!
И Инна Михайловна всем понравилась. Она действительно вышла такая, как надо. И скоро-скоро принесла домой с работы букет ландышей и румянец на щеках. А спустя месяц они со спортсменом Василием действительно расписались, тот стал дядей Васей и въехал в бывшую комнату Сомовых с двумя большими квадратными чемоданами.
Гришка не верил в то, что соседку придумали сёстры, потому что справлялся у управдома: тот отчитался, что Инна Михайловна стояла в очереди по всем правилам и комнату получила по закону.
— Мне кажется, мама Гришу случайно в роддоме перепутала и взяла себе чужого ребёнка. Который совсем жизни не знает, — вздыхала Оля.
И Зина с ней соглашалась. Долго был их брат не от мира сего. А потом исправился. Отчего — девочки так и не узнали.
Глава 36
Окно
Двойняшки у Аннушки и Гришки родились вскоре после отъезда Витеньки и Аришы к морю. Очень уж долго молодые собирались: точнее, собиралась Арина. Натаскала она через вентиляцию такую гору вещей, что те заполонили всю комнату и коридор, и даже пришлось на лестницу вытаскивать, определив сторожить Демьяновых собак и Мурку в качестве руководителя (кстати, не зря — за самоваром потом Мурка Аришку отвела к сантехнику Жоре на третий этаж, чтобы та в дверь позвонила и имущество унесла. Попросила Жору Мурка сама, и тот молниеносно принёс самовар, всучил мамкиных пирожков и, кажется, в довесок пить бросил почти на полгода).
Комната в зашкафном пространстве была побольше, чем освобождённая Витькина, и к управдому никто не пошёл, только остро встал вопрос с проветриванием — потому как не было за шкафом окон.
— Детям свежий воздух нужен, — чесал макушку Гришка. — Может, с родителями и сёстрами поменяемся?
— Только устроились! — охала Аннушка, качая сына и дочку двумя руками, как два куля с красными личиками — так туго они были спелёнаты. Жалко было Аннушке колдовской квартирки, в которой в любой момент детям можно раздвинуть по своей личной комнате.
Неожиданно вопрос с окном помогла разрешить Настёна. Услышала она об Аннушкиной напасти, пока та детей своих в тазу купала. И в тот же вечер уговорила маму на один-единственный денёчек вернуть на кровать халабуду, убранную с концом пыльного нашествия.
Вместо сна, жертвуя по такому важному случаю даже своим режимом, очень важным для первоклассницы, которая собралась быть круглой отличницей и обязательно получить золотую медаль, пошла Настёна, когда папин храп услыхала, в дворцовый садик. Долго звала там свою подружку Танечку, потом ей всё про окно рассказала и спросила, нельзя ли как-то из закутка Аннушки и Григория в соседской комнате в сад окно прорубить.