Конец игры
Шрифт:
«- Ты же знаешь, что я не верю!» - сказала Нина с улыбкой.
«- Я тоже не верю!» - ответил он ей.
А была ли это правда? Часто ли они говорили друг другу правду? Иногда. Чтобы ранить друг друга больнее. С Ниной правда была не нужна и опасна.
Он думал, что последняя страница этого романа перевёрнута, когда сжёг её фотокарточку. Но она снова вернулась в его жизнь, чтобы он убедился, что сам стал другим. Окончательно он закрыл эту книгу сегодня, когда опустил на труп подаренный ею брегет. Яков
Коробейников оторвался от бумаг и уставился на бывшего начальника. Юное лицо казалось усталым, потерянным. Повзрослевшим.
– Как же это, Яков Платонович?
И теперь он уже не мог сказать: «Не берите в голову, Антон Андреевич. Всё образуется!»
– Как бы вы поступили с этим?
Антон Андреевич задумался лишь на мгновение.
– Сжечь!
– Согласен. Выполняйте!
Он всё ещё по привычке отдавал приказы, а Коробейников ещё по привычке повиновался.
Листы с результатами исследований Брауна один за другим исчезали в печке. Антон ворошил кочергой золу, чтобы лучше горело. Штольман встал, опорожнил саквояж, и в печку отправились чертежи инженера Буссе и тетрадь Лоуренса. На столе оставались только пачки банкнот.
Коробейников подкинул в топку дров и закрыл дверцу, откладывая кочергу. Печка громко загудела, пожирая дрова, точно обрадовалась, что ей больше не скармливают опасные секреты.
– Всё, Яков Платонович. Что теперь? – вопреки обыкновению, он был не слишком речист этим вечером.
Штольман длинно выдохнул.
– На моё место уже прислали кого-нибудь?
– Никак нет-с.
– Думаю, Трегубов поставит вас заведовать сыскным отделением. В помощники возьмите Ульяшина. Он уже почти так же хорош, как были вы.
На лице помощника был такой громкий вопрос, что не услышать было невозможно. Как на него ответить?
– А вы?
Он снова тяжело выдохнул:
– Затеряюсь и постараюсь выжить.
Коробейников встал, решительно сложил деньги в саквояж и пододвинул его бывшему начальнику:
– С деньгами выжить легче.
Штольман молча кивнул. В самом деле, не предъявишь же их в отделении. Слишком много вопросов.
Антон Андреевич мялся и явно хотел спросить о чём-то ещё.
– А… Анна Викторовна?
Яков сам не знал ответа на этот вопрос.
– Имею ли я право тянуть её во всё это?
– Никакого! – уверенно ответил Коробейников.
***
Анна Викторовна появилась, едва рассвело. Ворвалась, грохнув огромным чемоданом, и поставила его поперек двери, словно Штольман был котом, норовившим прошмыгнуть у неё между ног на улицу.
– Что? – резко сказала она.
– Не получилось сбежать?
В лице её было что-то такое… - как тогда, когда она отвесила ему пощёчину.
Штольман вздохнул.
– Здравствуйте, Анна
Он поднялся, чтобы принять её пальто. Под его руками напряжённые плечи слегка расслабились. Она обернулась и уткнулась в него, как обиженный ребёнок.
– Как вы могли?
– Да что я мог, Анна Викторовна?
– Вы собирались уехать, не сказав мне ни слова!
– Собирался, - покаянно сказал он.
Её волосы пахли морозом, но макушка была тёплой, губы отрывать не хотелось.
– И вам совсем не стыдно?
Тонкие руки обхватили его за шею, лоб уткнулся в колючий подбородок, мокрые ресницы щекотали кожу.
– Стыдно.
Он целовал холодные с мороза пальцы.
– Ведь вы сами сказали, что мы теперь должны быть вместе! – она упрямо боднула его в плечо.
Штольман вздохнул и выпрямился, заставляя себя оторваться от неё.
– Аня, вы должны понимать: меня больше нет. Дальше – полнейшая неизвестность. Трюк с обгоревшим трупом, быть может, даст мне шанс скрыться, но начинать всё придётся с самого начала. Хотите ли вы?
– Хочу я что? – зло сказала она. – Вы, Яков Платонович, пока ничего мне не предложили.
Она была права. Предстояло что-то предлагать.
– Есть несколько вариантов. После всего, что произошло между нами, я обязан дать вам своё имя. Мы повенчаемся, а дальше, если вы хотите, то уедете в Петербург вдовой надворного советника Штольмана.
Анна резко отвернулась и встала к нему спиной. Передёрнула плечами, когда он попытался положить на них ладони. Штольман отстранился. Но отойти хотя бы на шаг не было сил.
– А другие? – сказала она напряжённым голосом после долгого молчания. Каждый миг этого молчания отзывался сосущей болью в груди.
– Что другие? – не понял он.
– Другие варианты! – упрямо потребовала Анна.
Предстояло озвучить самое заветное, самое несбыточное своё желание. И молчать не имело смысла, потому что больше не представится случая сказать.
– Мы повенчаемся и уедем. Не знаю, куда. Туда, где нас не найдут и не достанут. И там попробуем начать жизнь заново.
Она шумно выдохнула. Сам он, сказав, дышать забыл.
– Господи! Хотя бы предложили мне это!
Она развернулась и требовательно вцепилась ему в плечи, сверля взглядом огромных синих глаз. У него сердце падало куда-то вниз при виде этих глаз.
– Аня, у меня больше ничего нет, - тихо напомнил он ей. – Ни службы, ни чина, ни даже имени. Прежде я мог вам предложить хотя бы это.
– Какой же вы дурак, Яков Платонович! – с глубокой убеждённостью сказала барышня Миронова. Он не мог с ней не согласиться. – Но вы-то есть! Какое мне дело до всего остального? Если вы решите стать вице-королём Индии, я буду вице-королевой. Если вы станете немецким сапожником Иоганном Шмидтом, я буду фрау Шмидт.