Конец Пути
Шрифт:
— Я разместил здесь взвод солдат для обеспечения порядка, совместно с охранниками станции. Они справляются со своими обязанностями? — теперь голос его звучал крайне серьёзно.
— Скорее да, чем нет…
— Простите?
— Ну, они в основном своего офицера слушают, который тут вместо меня бывает за главного. Мой приказ им мимо ушей. Вот и приходится договариваться, сами понимаете… Они подворовывают багаж у пассажиров, ну там алкоголь какой, а я вынужден глаза закрывать. А неделю назад всех охранников станции сняли и отправили для помощи в то ли подавлении уличных беспорядков, то ли арестов… С тех пор я о них не слышал.
— Хм… Об этом
— Мой генерал, все мы дали клятву нашему государству, и потому я с Вами до конца.
— Будем надеяться, что эту битву мы переживём.
Генерал уже валился с ног. Его мысли были только об одном — о кровати в своём доме, укрытой красным одеялом… Такая манящая, привлекательная. Но до отдыха было ещё далеко, и от этого становилось ещё хуже. А страшнее всего была мысль, что вечером произойдёт нечто ужасное, и ему так и не удастся поспать.
— Мой генерал, разрешите?
— Разрешаю.
— Я понимаю, в сложившейся ситуации у Вас едва хватает сил для поддержания фронта и порядка, но… Не могли бы Вы выделить мне ещё хотя бы один взвод? На случай, если люди решат захватить станцию силой.
— Это крайне сложно будет, в сложившихся реалиях.
— Помилуйте, но ведь если они захватят станцию, они лишат нас главного транспортного узла, и тогда… Тогда конец нашему транспортному сообщению!
— Я подумаю, кого можно будет выделить. А меж тем, нам предстоит ещё более важное дело. Крепитесь, Оливье. Я назначаю Вас военным советником столицы по делам транспорта и снабжения.
Говоря это, генерал выглянул в окно. Оно было маленьким: из него едва ли можно было разглядеть хоть что — нибудь; помимо поезда, приехавшего на станцию и кусочка неба, что так насмешливо смотрело на всё происходящее вокруг: на войну, на страдания людей, на убийства. От него ничего не скрыть. Взгляд генерала устремился именно к небу. Его мысли тут же перенеслись домой…
Его кровать сейчас пустует. Ещё месяц назад он был бы несчастлив вновь оказаться там. Генерал планировал наступательные операции и окончательную победу в войне. Он мечтал о почете, о славе, ибо близился его военный триумф.
В нашем мире всё слишком переменчиво. Ещё вчера ты был счастлив и хотел жить, а сегодня… Сегодня ты уже думаешь о том, что твоё счастье было мелочью, а всё то, что дарит тебе его — пустотой. И ты сам становишься пустой внутри. Словно теряешь сам себя, когда смотришь в зеркало. Ты всматриваешься в черты лица, и понимаешь, что перед тобой совершенно иной человек. Может это тот, кем мы хотим быть? А может тот, кем мы будем? Если бы существовал ответ всему, что мы видим, то никаких войн бы не существовало. Ведь тогда люди, зная ответы на свои вопросы, были бы слишком заняты.
Оливье молчал. Его лицо выглядело крайне удивлённым; он словно подбирал слова: что бы такого ответить генералу… Наконец, через пару мгновений молчания, он ответил, шепотом:
— В — ваше Высокопревосходительство… Я, я… Я всего лишь гражданин нашей страны, и… И вряд ли могу претендовать на военное звание, — с каждым словом голос Оливье звучал всё уверенней и громче, — и потому… Не знаю, как на это отреагировать.
— Никак,
— Мммм… Слушаюсь, Ваше Высокоблагородие. Разрешите вступить в должность?
— Разрешаю. Сядьте.
Оливье с удивлением для самого себя отметил, что он покинул своё кресло и встал, расставив руки по швам. Не смея перечить, и он тут же сел обратно и уставился на генерала. А тот как раз начал говорить:
— Эта станция… Я решил, что это будет последний рубеж обороны города. Ведь именно здесь последние гражданские с остатками армии покинут город и будут пробиваться к границе.
— У них в распоряжении будет железная дорога. Маловероятно, что они не смогут нагнать наши силы, ежели мы попытаемся убежать.
— Именно потому я и продумал план отступления. Я останусь с охранниками ставки здесь и подорву железнодорожные пути, едва они покинут станцию.
— Помилуйте! Ведь тогда Ваше Высокопревосходительство не сможет уйти!
— Лучше потерпеть поражение здесь и умереть героем, чем жить беглецом. Эта война — дело моей жизни. Я не хочу жить после неё в случае нашего поражения.
— Мой генерал! Прошу Вас, передумайте. Это ужасная участь, и Вы её не заслуживаете.
— Уже поздно, господин Оливье. Я принял решение и утвердил указ.
— Тогда… Я исполню его. И буду молиться, чтобы до этого не дошло.
— Я тоже.
Они разговаривали более получаса. Генералу всё сильнее начинал нравиться Оливье. Это был крайне мудрый человек, проживший долгую жизнь. Он с удовольствием подмечал, что у нового советника есть задатки стратегического планирования и умения руководителя. Именно это, по мнению генерала, было главным в людях, наравне со следованием долгу и понятию воинской чести.
Наконец, вернулся Эшфорд. Он заметил, что в пепельнице появились следы от раскуривания около двух сигар, а то и больше. Да и запах дыма, витавший по комнате, никуда не делся. Наконец, он снял свой головной убор, отдал честь своему командиру, а после сказал:
— Мой генерал, у нас проблемы.
Глава 5. Осторожно, двери закрываются
Глава 5. Осторожно, двери открываются.
Вы когда-нибудь задумывались, как мало нужно людям, чтобы быть счастливым? Человек, мечтающий о любви, жаждет одного: чтобы его любили. Человек, мечтающий о богатстве, жаждет одного: чтобы его карманы были полны денег. Но о чём тогда мечтает человек, у которого есть и то, и другое? Ведь всё то, о чём мы можем мечтать, уже сделано. Ответ прост: он ищет способ всё разрушить. Когда мы счастливы, нам не нужно больше ничего предпринимать. И тогда, когда ты перестаёшь прикладывать усилия, чтобы быть счастливым, оно уходит. Богатый человек разоряется, семейный человек страдает от ухода супруга. И что же тогда делать? Быть несчастным? Не знать счастья, или мечтать о недостижимом? Нет, всё гораздо проще: надо говорить то, что чувствуешь. Если бы люди говорили то, что они чувствуют, по отношению к другим, к себе, ко всему, то они бы стали истинно счастливыми. Тогда почему, если формула такая простая, то мы не можем достичь этого? Всё ещё проще: люди не хотят быть счастливыми. Они хотят убиваться своим горем, завидовать, переполняться алчностью, и тогда… И тогда люди сами уничтожают свою жизнь, влача существование в "этом бренном мире".