Константин Коровин вспоминает…
Шрифт:
– Это они шутить изволят. Велели в счет поросенка поставить…
Шаляпин готов был вспылить, но посмотрел на Серова, рассмеялся.
* * *
Приятели знали эту слабую струнку Шаляпина.
Раз он позвал после концерта приятелей - композитора Юрия Сахновского[328], [Корещенко] и Курова[329], который писал музыкальные рецензии в газетах, - поужинать в «Метрополь» в Москве.
Шаляпин сам заказал ужин. Подали
– Я мяса не ем, а закуски нет.
Позвал полового и приказал:
– Расстегаи с осетриной и икры.
Шаляпин помрачнел. Когда расстегаи были съедены, Сахновский сказал:
– Федор, Корещенко скажет тебе слово. Мне самому неудобно - ты пел мой романс.
Корещенко поднял рюмку.
– Что ты, с ума сошел - воскликнул Сахновский.
– Надо шампанского!
Шаляпин поморщился и велел подать бутылку шампанского. Вино разлили по бокалам, но всем не хватило.
Когда Корещенко начал свою речь, Сахновский знаком подозвал полового и что-то шепнул ему. Через несколько мгновений половой принес на подносе шесть бутылок шампанского и стал методически откупоривать. Шаляпин перестал слушать Корещенко и с беспокойством поглядел на бутылки.
– В чем дело?
– Не беспокойся, Федя, куда ты все торопишься? Не допил я… Не беспокойся. Хорошо посидится - еще выпьем.
– Но я не могу сидеть, я устал, - сказал с раздражением Федор Иванович.
– Ты ведь концерта не пел.
– А ты выпей и отдохни, - невозмутимо продолжал Сахновский.
– Не допил я!… Куда торопиться?…
Шаляпин с каждым словом все более хмурился.
– А о вине не беспокойся, Федя, - все тем же невозмутимым голосом пел Сахновский.
– За вино я заплачу.
– Не в этом дело!
– вспылил Шаляпин.
– Припишите там в мой счет. Устал я!
И уехал домой мрачный.
* * *
Избалованный заслуженным успехом, Шаляпин не терпел неудач ни в чем. Однажды, играя на бильярде у себя с приятелем моим, архитектором Кузнецовым[330], он проиграл ему все партии. Замучился, но выиграть не мог. Кузнецов играл много лучше.
В конце концов Шаляпин молча, ни с кем не простясь, ушел спать. А много времени спустя, собираясь ко мне в деревню, как бы невзначай спросил:
– А этот твой Кузнецов будет у тебя?
– А что?
– в свою очередь спросил я.
– Грубое животное! Я бы не хотел его видеть.
«Бильярд», - подумал я.
Шаляпин и Серов
Часто достаточно было пустяка, чтобы Шаляпин пришел в неистовый гнев, и эта раздражительность с годами все возрастала. С Врубелем он поссорился давно и навсегда. Да и с Серовым.
Узнав однажды, что у меня будет Шаляпин, Серов не поехал ко мне в деревню. Меня это удивило. И каждый раз, когда впоследствии я приглашал его к себе одновременно с Шаляпиным, отмалчивался и не приезжал.
Я спросил как-то Серова:
– Почему ты избегаешь Шаляпина?
Он
– Нет. Довольно с меня.
И до самой смерти не виделся больше с Шаляпиным[331].
Раз Шаляпин спросил меня:
– Не понимаю, за что Антон на меня обиделся?
– Ну что вам друзья, Федор Иванович, - ответил я.
– «Было бы вино… да вот и оно!», как ты сам говоришь в роли Варлаама[332].
В сущности, когда кто-нибудь нужен был - Серов ли, Васнецов, то он был «Антоша дорогой» либо «дорогой Виктор Михалыч». А когда нужды не было, слава и разгулы с услужливыми друзьями заполняли ему жизнь…
Странные люди окружали Шаляпина. Он мог над ними вдоволь издеваться, и из этих людей образовалась его свита, с которой он расправлялся круто: Шаляпин сказал, - и плохо бывало тому, кто не соглашался с каким-либо его мнением. Отрицая самовластие, он сам был одержим самовластием. Когда он обедал дома, что случалось довольно редко, то семья его молчала за обедом, как набрав в рот воды.
Когда Шаляпин не пел
Шаляпин довольно часто отказывался петь, и иногда - в самый последний момент, когда уже собиралась публика. Его заменял в таких случаях по большей части Власов[333]. В связи с этими частыми заменами по Москве ходил анекдот.
…Шаляпин ехал на извозчике из гостей навеселе.
– Скажи-ка, - спросил он извозчика - ты поешь?
– Где же мне, барин, петь? С чаво? Во когда крепко выпьешь, то бывает, вспомнишь и запоешь.
– Ишь ты, - сказал Шаляпин, - а вот я, когда пьян, так за меня Власов поет…
Не было дома в Москве, где бы не говорили о Шаляпине. Ему приписывали самые невероятные скандалы, которых не было, и выставляли его в неприглядном виде. Но стоило ему показаться на сцене - он побеждал. Восторгу и вызовам не было конца.
В бенефис оркестра, когда впервые должен был идти «Дон Карлос» Верди, знатоки и теоретики говорили:
– Шаляпин провалится.
В частности, и у Юрия Сахновского, когда он говорил о предстоящем спектакле, злой огонек светился в глазах. А когда я встретил его в буфете театра после второго акта и спросил:
– Ну что же, как вы, критики, скажете?
Он ответил:
– Ну что скажешь… Ничего не скажешь… Силища!…
В чем была тайна шаляпинского обаяния? Соединение музыкальности, искусства пения с чудесным постижением творимого образа.
Цыганский романс
На второй день рождества я справлял мои именины. Собирались мои приятели - артисты, художники, охотники. И всегда приезжал Шаляпин.
На этот раз он приехал сразу после спектакля из театра, в костюме Галицкого. Все обрадовались Федору Ивановичу. Он сел за стол рядом с нашим общим приятелем Павлом Тучковым. В руках у того была гитара - он пел, хорошо подражая цыганам, и превосходно играл на гитаре[334]. К концу ужина Павел Александрович сказал Шаляпину: