Королева не любившая розы
Шрифт:
В конце августа Генриетта проводила мать до Дувра и вернулась к мужу и детям.
12 октября Мария Медичи прибыла в Кёльн, где её старый знакомый Питер Пауль Рубенс предоставил в её распоряжение свой дом. Флорентийка не торопилась ехать дальше: ведь Кёльн был не так уже далеко от Седана, который по договору получил герцог Бульонский.
9 ноября в Брюсселе скончался кардинал-инфант Фердинанд.
–Ваш брат умер, – объявил Людовик жене, когда наконец-то появился в Сен-Жермене.
Лет двадцать тому, когда он в такой же лаконичной и неделикатной манере сообщил Анна о смерти отца, она упала в обморок. Но тогда она, по сути, ещё оставалась инфантой, а сейчас была матерью будущего французского короля. Поэтому ограничилась малым непродолжительным трауром. К тому времени изоляция Анны Австрийской
Но королева боялась только одного: что муж отнимет у неё детей. Если раньше она ждала его приездов в Сен-Жермен, то теперь их страшилась. Дофину было три года, отца он видел редко и поэтому при встрече даже не узнавал его. Занятый военными и государственными делами, Людовик ХIII не мог часто навещать сына, а любимая мать постоянно находилась рядом. Появление в детской любого незнакомца пугало ребёнка. Король же злился, считая, что его супруга настраивает дофина против него.
Приезжая в Сен-Жермен, Людовик останавливался в новом замке, в то время как Анна с детьми жила в старом. Однажды в мае он удостоил жену ночным посещением, и в это время привели дофина, чтобы пожелать родителям доброй ночи. Увидев отца в ночной рубашке, малыш сразу заплакал, король же разгневался и ушёл к себе, накинув сверху плащ. С Анной случилась истерика и она слезами на глазах стала умолять свою статс-даму, госпожу де Брассак, поговорить с кардиналом, чтобы тот заступился за неё. Тот отправил к королю в качестве посредника епископа Лизьё, чтобы «вести переговоры о мире от лица одного из величайших принцев на свете». Дофин встал перед отцом на колени и произнёс заученную фразу, прося прощение. Людовик ХIII же, как обычно, поднял его, поцеловал и подарил собственноручно выкованную маленькую шпагу и лошадку, запряжённую в повозку.
В августе герцог Бульонский приехал в Париж, чтобы принять командование Итальянской армией. Однако своё пребывание при дворе он употребил на то, чтобы участвовать в ночных совещаниях, проводившихся в комнате Сен-Мара в Сен-Жермене или в Венецианском отеле на Королевской площади, где проживал господин де Брион, первый оруженосец Гастона. Там же присутствовал Фонтрайл, который, как известно, поклялся отомстить Ришельё и склонял к тому же своего друга Сен-Мара. Нанесённая Ришельё сердечная рана подтолкнула фаворита короля к участию в заговоре против всесильного кардинала, к которому присоединился также герцог Орлеанский. Заговорщики рассчитывали на военную поддержку Испании. А платой за мужество Сен- Мара должна была стать не только рука Марии Луизы Гонзага, но и место, которое занимал при дворе кардинал Ришельё. Связь с герцогом Бульонским Сен-Мар установил через своего друга Франсуа Огюста де Ту, советника Парижского парламента.
Фавориту надоело быть подчинённым и он попросил себе место обер-шталмейстера, которое король ему дал, несмотря на сопротивление Ришелье. Но прежде, чем Сен-Мар получил новое назначение, кардинал узнал об этом от первого камердинера короля Лашене. Министр, желая помешать успеху Сен-Мара, поспешил приехать в Лувр, чтобы принести на него жалобу. В то время как Людовик XIII советовал своему фавориту никому не говорить о будущем своём назначении, о котором знали только он и Лашене. Сен-Мар клялся, что никому ничего не говорил, обвинял Лашене и просил выгнать его из дворца. Лашене с бесчестием был выгнан и отправился жаловаться кардиналу, который с ужасом увидел, до чего дошла власть нового любимца.
Ришельё узнал о неприязни к нему Сен-Мара от адмирала Брезе. Пользуясь своим высоким званием, тот однажды явился прямо в кабинет короля. Людовик стоял у окна и так горячо разговаривал с Сен-Маром, что ни тот, ни другой не заметили присутствия адмирала. Поэтому последний, хотя и против своего желания, услышал часть разговора – Сен-Map изливал свой гнев на кардинала, упрекал его в различных преступлениях, и король, казалось, не защищал своего первого министра.
Ришелье стал ещё более внимательно следить за Сен-Маром, сильная привязанность короля к которому тревожила его всё больше. Между тем заговор развивался. Фонтрайль, переодевшись в капуцина, поехал в Испанию, чтобы лично представить Филиппу IV договор,
– Государь, я не Витри.
– Кто же Вы? – спросил король.
– Государь, я – Авраам Фабер, слуга Ваш на всё другое, но не на убийство.
– Хорошо, – резюмировал Луи XIII, – я хотел только Вас испытать, Фабер, я вижу, что Вы благородный человек, и благодарю Вас за это. Благородные люди со дня на день встречаются всё реже.
Однако Фабер, несмотря на смелость своего ответа, не потерял хорошего к себе отношения короля. Однажды он разговаривал с Его Величеством об осадах и сражениях, а Сен-Map, будучи молод, храбр и предприимчив, во многих мнениях не соглашался с Фабером и довольно дерзко ему противоречил. Этот спор гордости со знанием наскучил королю, и, желая прекратить его, Луи XIII сказал:
– Послушайте, г-н Ле Гран (т. е., Главный – так звали Сен-Мара со времени получения звания обер-шталмейстера), Вы не правы… Странно, человек, который ничего никогда не видел, хочет спорить с опытным в своём деле.
– Ваше Величество, – отвечал удивленный Сен-Мар, как бы гневаясь на то, что король не захотел принять его сторону, – на свете есть много вещей, которые с помощью рассудка и воспитания можно знать, даже не видев их.
Затем, сделав королю лёгкий поклон, Сен-Мар направился прочь и, проходя мимо Фабера, сказал:
–Благодарю Вас, господин Фабер, я не забуду того, чем Вам обязан.
Король не расслышал последних слов своего фаворита. Проводив его глазами и оставшись наедине с Фабером, он спросил:
– Что сказал вам этот ветреник?
– Ничего, Ваше Величество, – отвечал капитан.
– А мне послышалось, что он позволил себе какую-то дерзость.
– Кто же смеет говорить дерзость в присутствии Вашего Величества.., притом, я бы её не стерпел.
– А, знаете ли, Фабер, – продолжил король после некоторого молчания, – я хочу сказать Вам всё.
– Мне, Ваше Величество? – удивился капитан.
– Да, Вам, как человеку честному.., знаете ли, мне этот Ле Гран надоел… ужасно надоел!
– Ле Гран? – капитан несколько растерялся.
– Ну да, Фабер, Ле Гран мне в тягость, вот уже полгода, как он мне опротивел.
Фабер вытаращил глаза.
– Но, Ваше Величество, – сказал он после минутного молчания, – все знают, что г-н Ле Гран пользуется особенным благорасположением Вашего Величества.
– Да, – продолжал король, – да, это заключают из того, что он остаётся при мне, когда все уходят, но он остаётся совсем не для того, чтобы разговаривать со мной наедине, нет, Фабер, совсем не то – он уходит в гардеробную читать Ариосто. Мне кажется, никто не может лучше меня знать, что он значит в моём доме, не так ли? Итак, я Вам говорю, что нет на свете человека, который имел бы так мало благодарности и был так склонен к порокам, как Сен-Map. Он иногда по целым часам заставляет меня ожидать себя в карете, между тем как сам гоняется за хорошенькими Марион Делорм или Ла Шомеро. Он меня разоряет, Фабер, государственные доходы не в состоянии покрывать его издержки. Знаете ли Вы, что в настоящее время у него до трёхсот пар одних сапог?
В тот же день Фабер известил кардинала о положении, в котором Сен-Map находился при короле».
Людовик, предаваясь меланхолии, частенько позволял себе жаловаться на Ришельё, который «тиранит» его, навязывая свою волю. Однако когда тот же Сен-Мар однажды воскликнул, что королю следует прогнать своего министра, король сразу прикрикнул на него, как на собаку:
–Тубо! Экий Вы быстрый! Кардинал – величайший слуга Франции из всех, кого она когда-либо имела. Я не могу без него обойтись. И знайте, что если он когда-нибудь выступит против Вас, я даже не смогу оставить Вас при себе.