Королева не любившая розы

Арк Ева

–Ваше место, племянница, не в монастыре, а рядом со мной.

Так Мадлен стала постоянной спутницей Ришельё.

Версии об отношениях кардинала и его племянницы противоречивы. Одни утверждают, что слухи об их любовной связи выдумали сплетники – враги Ришельё. Другие – уверены, что Комбале была фавориткой дяди, который посмеивался над моралью. Также говорили, что Ришельё ввёл моду представлять своих юных любовниц в свете как «племянниц», которых потом выдавал замуж. По легенде, одну из них он обвенчал с герцогом Энгиенским. А родную племянницу хотел, если верить Анне Австрийской, сначала выдать замуж за самого короля, а потом – за графа Суассона. Тем не менее, Мадлен до конца жизни больше ни разу

не связала себе узами брака. Как известно, дядя сначала пристроил её в свиту Марии Медичи, а потом даровал ей титул герцогини д’Эгильон. Есть сведения, что она покровительствовала знаменитому поэту Пьеру Корнелю, посвятившему ей свою трагедию «Сид», и женщине-математику Марии Крус, опубликовавшей свой труд о десятичной системе счёта. Также, вероятно, замаливая грехи, вместе со святым Винсентом де Полем она открыла несколько больниц, в том числе, в Париже (Отель-Дье де Пари) и для французских колонистов в Новой Франции (Отель-Дье де Квебек). А замаливать Мадлен было что…

–Эта очаровательная, обладающая роскошными формами тридцатисемилетняя блондинка, – пишет автор «Женщин и королей», – любила к радости друзей кардинала выставлять напоказ соблазнительную грудь.

–Когда я вижу мадам д’Эгильон, – сказал однажды один пожилой каноник, – я чувствую, как ко мне возвращается детство.

–Он хотел этим сказать, – утверждает в своих «Мемуарах» Лефевр, – что любуется прелестями прекрасной герцогини глазами невинного младенца. Но ему никто не поверил…

А вот лично я верю: при виде выскакивающей из декольте пышной груди красавицы каноник вполне мог вспомнить о своей кормилице. Хотя иронию в его словах никто не усмотрел…

Друзья не раз уговаривали Ришельё отослать племянницу, дабы не компрометировать себя, но их увещевания не возымели успеха.

Людовик тоже осуждал «грех» госпожи Комбале, но за фаворитку кардинала вступилась Анна Австрийская, заметив, что в таком грехе вина двоих:

–Король ведёт себя очень странно. Он защищает кардинала и во всём хулит его племянницу. Назвав её бесстыдной женщиной, он выразил своё недовольство тем, что она осмелилась появиться в церкви святого Евстахия в тот момент, когда я слушала там проповедь.

Но в другой раз, когда маршал де Брези в кругу придворных заявил, что племянница родила Ришельё четырёх сыновей, королева, ехидно улыбнувшись, поправила его:

–Маршалу можно верить только наполовину…

Есть утверждения, будто Мадлен была очень ревнивой. Одни светский сплетник описал историю попытки расправы её над соперницей госпожой де Шольн:

–Самый большой скандал разразился, когда кардинал увлёкся мадам де Шольн. На дороге из Сен-Дени шестеро офицеров морского полка бросили в лицо мадам де Шольн две бутылки с чернилами, но она успела увернуться, и бутылки ударились о дверцу её кареты. Бутылки были стеклянные. Осколки стекла должны были порезать лицо, а чернила – залить порезы. На лице остались бы темно-синие шрамы, вывести которые невозможно. Мадам де Шольн не осмелилась жаловаться. Все считают, что офицеры получили приказ напугать её: герцогиня д’Эгильон не хотела, чтобы кому-нибудь другому было так же хорошо с её дядей, как и ей самой.

Впоследствии госпожа де Шольн получила от кардинала компенсацию – поместье с годовой рентой. Таким образом, государственные дела нисколько не мешали Ришельё ухаживать за женщинами.

–Однажды, – читаем мы у Таллемана де Рео, – ему захотелось поразвлечься с принцессой Марией де Гонзага… Как-то она попросила его аудиенции. Кардинал в это время находился в постели. Когда её провели к нему, капитан гвардейцев приказал всем удалиться из покоев кардинала. «Месье, – начала принцесса, – я пришла к Вам, чтобы…» «Мадам, – прервал её кардинал, – для меня безразлично, что Вы просите. Главное, что Вы пришли.

Никогда Вы не были столь прекрасны, как сейчас. Я посчитал бы за счастье быть Вам полезным». Затем он взял её за руку. Принцесса отдёрнула её и попыталась изложить ему суть дела, которое её сюда привело. Кардинал снова решил взять её за руку; тогда она встала со стула и покинула его покои.

Вероятно, это испортило отношения между бывшей невестой Гастона и Ришельё, из-за чего принцесса при жизни кардинала замуж так и не вышла, хотя в неё влюблялись многие. У старшей дочери герцога Мантуанского был врождённый талант к придворным интригам, и она удачно манипулировала более или менее влиятельными вельможами из окружения короля. Бурные романы с герцогом Гастоном Орлеанским, маркизом де Гешвером, графом Лангероном следовали один за другим, заставляя двор постоянно упоминать Марию Луизу в светских новостях.

Однако, бесспорно, наибольший резонанс получил её любовный роман с двадцатилетним красавчиком Сен-Маром, который стал ухаживать за ней после разрыва с Марион Делорм. Так как он пользовался почти полным доверием кардинала Ришельё, то представлялся двадцатидевятилетней Марии Луизе наиболее выгодной партией для брака. Едва ли не единственным недостатком претендента было его низкое происхождение – он был только дворянином короля, не имевшим громких титулов. Однако Мария Луиза, учитывая приближённость избранника к монарху, надеялась быстро исправить положение. Сен-Мару было поставлено условие: свадьба состоится только в том случае, если он получит титул герцога или коннетабля. Окрылённый такой перспективой Сен-Мар обратился за помощью к своему покровителю Ришельё. Но ответ того оказался для него настоящим шоком.

–Не забывайте, что Вы всего лишь простой дворянин, отмеченный милостью короля, и мне непонятно, как Вы могли рассчитывать на такой брак. Если герцогиня Мария действительно думает о таком замужестве, то она ещё более безрассудна, нежели Вы! – гневно отчитал кардинал своего протеже.

Тем не менее, Сен-Мар не смирился.

В феврале 1640 года король подарил ему графство Даммартен, конфискованное у Монморанси. Фаворит попросил заодно и Шантильи, но получил отказ – Шантильи был обещан Конде, поскольку его сын герцог Энгиенский собирался жениться на племяннице кардинала Клер де Майе-Брезе. Сен-Мар хотел, чтобы его ввели в королевский совет, и самочинно занял место за стулом монарха, но его выпроводили из зала по приказу Ришельё. В должности губернатора Вердена ему тоже было отказано.

13 июня королевские войска осадили город Аррас в Артуа, и Сен-Мар, мечтая дослужиться до коннетабля, возглавил лёгкую артиллерию. Осада Арраса описана в пьесе Элмона Ростана «Сирано де Бержерак».

–В те дни во французском лагере под стенами Арраса можно было встретить Луи Шарля де Люиня, 21-летнего крестника короля, который командовал гасконскими кадетами, – пишет Екатерина Глаголева. – Наскоро залечив рану в боку от мушкетной пули, туда примчался двадцатилетний Савиньен Сирано де Бержерак, опасавшийся, что Аррас возьмут без него…Здесь приобщался к военному делу 19-летний герцог Энгиенский – будущий Великий Конде. Были здесь и гвардейцы из роты Дезэссара – молодые гасконцы Шарль д’Артаньян и Исаак де Порто.

Но Людовика ХIII, конечно, интересовал только Анри де Сен-Мар. Хотя тот писал ему дважды в день, уверяя, что совершенно здоров, король томился в тревоге.

–Война – самая большая мука для государей…, – сказал он как-то венецианскому послу.

Посол, подученный кардиналом, навёл разговор на Сен-Мара и, отдав должное его отваге и храбрости, заметил:

–Маркиз достаточно осмотрителен, несмотря на молодость, и не станет бездумно подставлять себя под пули; у этого молодого человека задатки замечательного дипломата и государственного мужа…