Коронованный наемник

Serpent

Сознание вернулось уже на закате. В подлеске сгустились тени, верхушки сосен багровели в последних солнечных лучах. Леголас разомкнул глаза, чувствуя, как у самого уха встревоженно фыркает конь. Тяжелая туша по-прежнему придавливала эльфа к земле, и лихолесец стиснул зубы, пытаясь столкнуть с себя труп полузверя. Голова вибрировала густой болью, а в живот, казалось, вогнали разом несколько гвоздей.

– Мелькорову душу… – пробормотал принц. Превозмогая адскую боль, он медленно сдвинул тело твари, с усилием вытаскивая из-под нее ноги, и, пошатываясь, встал на колени. Превосходно, господа… Дело к ночи, а он даже не знает, где сейчас находится. Однако Леголас умел быстро восстанавливать присутствие духа. Он остался жив, а значит, все прочее уже преодолимо. Сейчас необходимо найти воды, перевязать раны, а верный скакун непременно отыщет дорогу

в Тон-Гарт. Потянувшись к трупу страшного создания, эльф с трудом выдернул меч, брезгливо обтер лезвие о шкуру твари. Обхватив гнедого за шею, Леголас медленно поднялся на ноги. Поморщился от боли, прикасаясь к ранам на животе. Похоже, прилипшее сукно камзола остановило кровь.

– Вода, дружище, – прошептал он коню, – нам нужна вода.

Медленно взгромоздившись на гнедого, эльф принюхался. Здесь непременно должен быть ручей, даже человек, выросший в лесу, не ошибся бы в таком вопросе. Тронув конские бока коленями, Леголас двинулся сквозь лес, полагаясь на собственное чутье и инстинкт коня. Много разъезжая по Ирин-Тауру в последние недели, он не бывал в этой части леса. Отчего-то, она не была заселена.

Уже скрылось солнце, и воздух налился синевой. Леголас чувствовал, что силы стремительно покидают его. В голове шумело от кровопотери, мысли путались, и эльф опасался потерять сознание снова. Но Эру спохватился, вспомнив о лихолесце. Сорок минут спустя, гнедой вышел на поляну, где в россыпи камней бормотал прозрачный ручей, струящийся из причудливо нагроможденных, замшелых валунов в углубление, выбитое в камне усердными водяными струями. Леголас тяжело соскользнул с конской спины и опустился на колени, зачерпывая воду.

Уже через двадцать минут эльф воспрянул духом. Жажда была утолена, в голове немного прояснилось, да и с грехом пополам перевязанные разорванной туникой уродливые следы когтей уже не перехлестывали дыхание раскаленной болью. Леголас поднялся с земли, впервые оглядев поляну. Несколько приземистых деревьев, там и сям украшенных поздними ярко-алыми цветами, склонялись над ручьем. Дно его было усыпано круглыми камешками, покрытыми темным налетом скупой водяной растительности. Отчего-то Леголас не помнил этого ручья на карте. Хотя незаселенные участки леса, признаться, мало его интересовали в Ирин-Тауре.

– Ну, приятель, пора искать обратный путь. – Леголас потрепал коня по холке, и снова, мучительно закусывая губы, сел верхом, проводя пальцами по рукояти меча.

На лес спускалась ночь, волки пробовали голоса, где-то ухнул филин. Одинокий всадник покинул поляну, снова углубляясь в негостеприимную темноту.

***

Эрсилия не находила себе места. Прибывший в Тон-Гарт час тому назад караван принес ужасающие новости, и город, после прибытия эльфов, вздохнувший, было, свободнее, снова затрепетал. Весть о неизвестных прежде страшных обитателях лесов всколыхнула множество домыслов, породивших еще больший ужас. И, хоть благодаря самоотверженной отваге лихолесцев, происшествие в лесу обошлось без жертв, принц Леголас так и не вернулся…

Уже давно сгустилась глухая ночная тьма, звезды тускло поблескивали сквозь рваную кисею облаков, поднялся ветер. А лихолесского принца не было, и Эрсилия, которой доложили, что Леголас умчался за раненым оборотнем, гнала мысли о том, что погоня эта могла стать роковой для эльфа. Князь, выслушавший донесение о пропаже лихолесского посла, мрачно сдвинул брови:

– С рассветом выслать поисковой отряд. – С этими словами, сгорбившись, он отошел к окну и молча вперился в ночь.

Беглецов быстро разместили в Тон-Гарте – горожане охотно принимали в своих домах селян, среди которых почти у всех была родня, да и Ирин-Таур не мог похвалиться особой густотой населения. Многие женщины помоложе и не имевшие детей присоединились к мужчинам в фортах. Опустевшие после ухода большей части гарнизона воинские квартиры тоже могли вместить вновь прибывших. Уже перевязаны были раны той лесной битвы, пересказаны по нескольку раз подробности. Тон-Гарт начинал затихать, гасли светильники в окнах, все меньше прохожих освещали фонарями и факелами улицы.

А Эрсилия в меховом плаще стояла на смотровой площадке дозорной башни, бессмысленно вглядываясь в ночной мрак. Ей некого было даже послать на розыски. Жалкие остатки гарнизона состояли не из тех бойцов, от кого была бы польза в ночных поисках. Эльфы же получили от командира строгий приказ не покидать постов ни при каких обстоятельствах, и хмурыми тенями скользили по крепостным галереям, даже не разговаривая между собой.

…Безлунная ночь всегда обманчива. Силуэты ветвей и зыбкие тени облаков порой слагают самые причудливые образы для уставшего глаза.

А потому Эрсилия, поглощенная своим бдением, не сразу заметила возникшую у ворот суматоху. Но, лишь увидев, что алебардщики отмыкают ночные засовы, она опрометью бросилась вниз. Когда часовые открыли двери замка, княжна лишь увидела, как слуга и двое солдат снимают с конской спины безжизненную фигуру в расстегнутой кирасе, а кто-то уже громогласно звал лекаря и требовал огня…

…Он был жив. Это все, что сказал ей лекарь, отводя глаза и покачивая седой головой. Но эльфы не расстаются с жизнью так просто, Эрсилия знала это. Гневно отметя дурацкий лепет слуги о приличиях, она сидела на низкой скамье у постели лихолесца, бессознательно теребя край сюрко. Кирасу уже сняли, камзол попросту разрезали, и лекарь спорыми движениями снимал с неподвижного эльфа наскоро наложенную, пропитанную запекшейся кровью повязку, еще утром бывшую туникой.

Прожив всю жизнь в этом затерянном уголке Средиземья, Эрсилия немало повидала на коротком своем веку. А потому, при виде четырех глубоких кровавых борозд с воспаленными краями, по диагонали пересекающих мускулы живота, она лишь молча опустилась на колени у кровати и протянула лекарю бадейку с вымоченным в холодной воде полотном.

Лекарь споро смыл кровь, обнажив вновь начавшие кровоточить рваные раны. Эрсилия машинально следила за сухими руками врача, бестрепетно прокалывавшими загорелую кожу кривой иглой. Тот знал свое дело. Зашив сочащиеся кровью полосы, он поднял на княжну блекло-голубые глаза:

– Что ж, плохи дела. Однако благодарение Эру, что не все ремни на кирасе лопнули. Доберись зверь до незащищенного тела – распорол бы до самого нутра, и тут уж не видать бы их высочеству бела дня, еще в лесу бы отошел, и смерть та была бы нелегка. Крови потерял принц превельми много, есть и еще раны поменьше, ребро, не иначе, треснуло, вся спина в ушибах, словом, досталось милорду Леголасу. Теперь на эльфийскую натуру вся надежда, моя княжна. Да присмотр нужен, как бы жар не одолел, заражение, стало быть.

Эрсилия кивнула, не отрывая глаз от эльфа:

– Я останусь с принцем, не тревожьтесь.

Лекарь молча вгляделся в восковое лицо эльфа, поклонился княжне и бесшумно вышел.

Оставшись одна, Эрсилия поднялась со скамьи и пересела на кровать, склоняясь к лихолесцу, словно желая услышать его дыхание. Ее лицо было бледно, губы подрагивали, она вдруг огляделась, будто боясь, что чьи-то любопытные глаза смотрят на нее исподтишка. Медленно протянув руку, она несмело провела пальцами по спутанным волосам, разметавшимся по подушке. Вдруг, нащупав что-то, осторожные пальцы поворошили золотистые пряди, высвобождая из них застрявший ярко-алый, уже увядший цветок. Эрсилия посмотрела на съежившиеся лепестки, затем резко смяла цветок, закрывая глаза, и по щекам побежали слезы. А княжна снова подалась вперед и невесомо провела ладонью по гладкому лбу эльфа, все еще увенчанному лихолесской короной, по загорелой щеке, по шее, спускаясь на ключицу, перечеркнутую старым шрамом. Хрупкая девичья ладонь застыла на миг, а потом с той же трепетной нежностью скользнула по широкой груди, стараясь не задеть повязку. Поколебавшись еще мгновение, Эрсилия потянулась к лихолесцу второй рукой, замирая, очертила контур гордых губ и прокралась к плечу, носящему неизменный след колчанного ремня. Увлеченная своей запретной лаской, княжна не заметила, как дрогнули темные ресницы. Тонкие пальцы девушки едва ощутимо пробежали по рельефу мышц плеча, достигнув светлого рубца от стрелы, когда хриплый шепот прошелестел:

– Леди Эр… силия? Что… вы делаете?

====== Глава 8. Впотьмах ======

Просыпаться не хотелось. За последние сутки Леголас уже не раз балансировал на грани пробуждения и знал, что оно принесет лишь свирепую боль и раздражающую слабость. Но и сон не дарил отдыха, до отказа наполняя сознание обрывками видений, в которых реальность причудливо переплеталась с бредом.

Там были странные существа с желтыми глазами. Они снова прижимали эльфа к земле жадными, когтистыми лапами, и с неожиданным отчаянием заглядывали ему в лицо, словно прося о чем-то, а потом у самого горла щелкала алчная пасть, и Леголас лихорадочно пытался нащупать меч, находя лишь пустые ножны. Там были жесткие от крови ремешки камзола, которые лихолесец пытался развязать, зная, что от этого зависит его жизнь, а пальцы не слушались, и он разрывал камзол, обнажая уродливые раны, ухмыляющиеся кровавыми оскалами. Там были чьи-то ласковые руки, с бесконечной нежностью убиравшие с его лба взмокшие волосы, скользящие по его плечам и груди, усыпляющие боль, взамен которой приходило трепетное желание поймать ладонями эти хрупкие пальцы и понять, реальны они или навеяны беспамятством.