Коронованный наемник

Serpent

Там были люди и эльфы, знакомые и незнакомые, растерзанные чьими-то безжалостными клыками, убитые стрелами со смутно знакомым желтым опереньем, тяжко израненные. И все они с укором смотрели на него живыми и мертвыми глазами, упрекая за то, что он бросил их на произвол судьбы, забыв о своих обещаниях их защитить.

Но сейчас, похоже, пришло время вернуться в неприветливый мир. Тем более что дверь в комнату простуженным скрипом возвестила о чьем-то появлении…

… Эрсилия открыла дверь в покои эльфа, почти умоляюще поморщившись от ее скрипа, словно дверь, устыдясь, придержала

бы свой надсадный стон. Княжна все утро занималась хозяйственными хлопотами, убеждая себя в их неотложности и со стыдом оттягивая момент, когда придется пойти навестить раненого. По словам лекаря, ночью был кризис, и лихолесец уже шел на поправку. И сейчас Эрсилия ловила себя на малодушном желании, чтоб принц все еще был без сознания.

Но Эру не утруждает себя подобными мелочами, а потому остался глух к девичьей блажи.

Отвернувшись от двери, Эрсилия встретила вполне ясный взгляд слегка запавших глаз, но в них не читалось и тени насмешки …

Позавчера, в ту страшную ночь, когда на полу лежали куски разрезанного камзола, а по всей кровати были разбросаны окровавленные комья мокрого полотна, Эрсилия так и не смогла понять, насколько истерзанный эльф осознал ее неуместную, неподобающую ласку. Однако княжна Ирин-Таура была не приучена заливаться брусничным румянцем по любому поводу. Открыто пойдя навстречу янтарному взгляду, она улыбнулась:

– Слава Эру, вы снова с нами, принц. Я очень тревожилась о вас.

Губы эльфа дрогнули в ответной улыбке:

– Благодарю. Сколько я был в беспамятстве?

– Всего сутки… – тут Эрсилия заметила, как лихолесец слегка закусил губу и беглым движением натянул меховой плед на плечи. Этот короткий жест стыдливости был очень красноречив, и княжна снова ощутила неловкость. Она не терпела этого чувства, накидывающего на каждый взгляд и слово тонкую сеть фальши, а потому подошла к кровати и решительно опустилась в кресло у изголовья:

– Леголас, как вы себя чувствуете?

– Я не далее, чем завтра буду здоров, право, мои раны не стоят стольких хлопот, сударыня, вы и так заботливы сверх меры, – эльф улыбался, но Эрсилия видела на дне янтарных глаз легкое раздражение. Мужчины… Княжна едва не ухмыльнулась. Как они не выносят ощущения собственной беспомощности! А Леголас молча смотрел ей в глаза, и в этом взгляде трепетал тревожный вопрос. Он ждет объяснений…

– Спрашивайте, Леголас, не молчите. Ведь вы о чем-то хотите спросить, верно? – Эрсилия с досадой ощутила, как горячо вспыхивает лицо. Право, где-то внутри она ожидала, что лихолесец не захочет смущать ее и сделает вид, что не помнит того эпизода… Выходит, эльфы не столь тонки и деликатны, как она привыкла думать.

А Леголас вздохнул, словно перед прыжком в воду:

– Простите, княжна, что пытаю вас расспросами. Но мне невыносима неизвестность… Скажите, во имя Единого Эру, много ли погибших в отряде, что я сопровождал в тот день?

Эрсилия, уже готовая достойно ответить на щекотливый вопрос, моргнула, словно в лицо плеснули водой.

– В отряде?.. О… Нет, напротив, все благополучно, и жертв не приключилось, – пролепетала она, заливаясь еще более густым румянцем и внутренне кипя от бессильного бешенства на собственную несдержанность.

Эльф чуть сдвинул брови:

– Простите, миледи, но ваше лицо пылает… Не стоит щадить

моих чувств, скажите правду. Женщина, что пострадала от нападения той твари. Что с нею?

Но княжна уже успела вернуть себе обычное самообладание. Встряхнув головой, словно смахивая с лица паутину, она вскинула ладони:

– Мое смущение совершенно иного рода, принц, я в мыслях не имела вас обманывать. Та крестьянка пострадала, но лекарь сказал, что угрозы ее жизни нет, ибо она более напугана, нежели всерьез ранена. Ваш лучник на ногах, хотя некоторое время не сможет держать меч. Я ничего от вас не утаила, могу поклясться даже обедом, который вам вскоре подадут.

Леголас на миг прикрыл глаза, словно сбросил с плеч тяжкий груз, и вдруг расхохотался:

– Элберет Лучезарная, я неотесан, словно гном. Изволю лежать перед вами полураздетым и всклокоченным и всерьез допытываюсь, чем вы смущены. Леди Эрсилия, сейчас я могу лишь извиниться, но поверьте, завтра я буду на ногах и тогда смогу преклонить перед вами колено и вымолить ваше прощение, как подобает эльфу.

Губы княжны дрогнули, и она тоже рассмеялась:

– Вы самый учтивый из несносных льстецов, принц. Я почти готова простить вас прямо сейчас за одну только вашу любезность и за отсутствие крови на ваших повязках. Если же вы обещаете завтра не вскакивать ни свет, ни заря в седло – я прощу вас окончательно.

Леголас улыбнулся, прикладывая руку к груди:

– Обещаю, миледи… Ведь эльфы ездят без седла.

Эрсилия слегка нахмурилась, хотя серые ее глаза искрились веселым лукавством:

– Вы трижды несносны, милорд, хотя вашему хитроумию стоит поучиться. Имейте в виду, если вы завтра снова понесетесь на поиски опасных приключений, и раны откроются – я и пальцем не прикоснусь к вашему упрямому высочеству.

Еще договаривая эту фразу, Эрсилия уже заметила ее двусмысленность и снова почувствовала, как душно краснеет. Но Леголас снова мягко улыбнулся:

– Эта кара слишком сурова для меня, миледи. Одна мысль обидеть вас терзает меня намного больнее звериных когтей. Не тревожьтесь, мы, эльфы, быстро оправляемся от ран, и совсем скоро я стану прежним.

В этот миг княжна отвела глаза, и лихолесец не успел заметить в них выражения мучительной горечи. Но если б и успел – едва ли нашел бы ей верное объяснение…

Холодный ветер злобно трепал сосны за взъерошенные верхушки, а по тропе вскачь мчался конь. Завидев новую забаву, ветер метнулся вслед скакуну, сорвал с всадника капюшон и вцепился в длинные черные волосы.

Не без изящества выбранившись, Сарн дал коню шенкеля, и тот птицей полетел вперед. До Тон-Гарта было рукой подать, и эльф не был уверен, чего он более опасается – нападения каких-нибудь местных душегубов или гнева Леголаса, который неминуемо будет до хрипоты бранить его за этот вояж в одиночку.

Но новости не могли ждать, а лишить форт сразу нескольких защитников было тоже нельзя. Оставалось полагаться на милость Лучезарной Элберет и резвость скакуна.

Валар были в духе сегодня, и Сарн достиг столицы без происшествий. Когда тяжело поводящий боками конь грохотал копытами по мосту, эльф принялся сочинять достаточно захватывающую первую фразу, которой можно будет немедля сразить командира и отвлечь от ненужных расспросов.