Коронованный наемник
Шрифт:
Князь давно привык к этим бесполезным самобичеваниям, только углублявшим его тягостную меланхолию, а потому скрип дверной ручки всколыхнул в нем подобие радости, что сейчас его внимание будет хоть на время занято чем-то другим.
Но, словно в ответ на его безрадостные думы, в зал вошла Эрсилия.
– Мой князь, – начала она от порога, но тут же осеклась, – батюшка, вам снова нездоровится!
Княжна устремилась к Иниваэлю, но тот медленно поднял ладони:
– Не тревожься. Я дурно спал нынче ночью, только и всего. Я давно уже дурно сплю…
Эрсилия замерла, а затем тихо приблизилась к креслу и опустилась на каменный пол у ног князя.
–
Иниваэль помолчал, а потом обратил к девушке взгляд, в котором вдруг проглянула тень былой силы:
– Я не гневаюсь, горькое мое дитя. Нет преступления в любви, как нет в ней и вины. Ведь это я волей или неволей стал причиной всех бед, на тебя ли мне серчать… Но Эрсилия… – князь хмуро покачал седеющей головой, – почему ты ведешь себя, словно капризный ребенок? Княжество трепещет, слухи плодятся, словно крысы, уже давно неведомо, где правда, а где обывательские россказни. Жизнь в Ирин-Тауре давно походит на прорвавший плотину поток в половодье. Русло размыто, только мутная, бушующая вода несется одному Эру ведомым путем, сметая на своем пути то, что вчера казалось незыблемым. Ты же вчера снова выезжала из крепости без охраны. Кого ты дразнишь? Лесных татей, которых развелось, не сосчитать? Варгов? А, быть может, принца Леголаса?
Эрсилия закусила губу:
– Батюшка, по всем делам княжества я езжу теперь лишь в сопровождении эльфов. Но…когда я уезжаю по своим личным делам, никто не вправе меня останавливать. Меня есть, кому защитить, отец, – путано закончив фразу, княжна осеклась, крылья носа затрепетали, словно девица сдерживала гнев.
– Не бледней так яростно, ты знаешь, что я прав, – отрезал Иниваэль, – и тебе нужно запомнить, Эрсилия, что снискавший твою любовь интриган не всесилен. Он сумеет защитить тебя от варга или орка, но даже ему не уследить за толпами безжалостных, похотливых мерзавцев, в которых обратились многие мои подданные. А Леголас, к твоему сведению, отнюдь не из племени наивных дураков. Он уже заинтересовался твоими отлучками и, уверяю тебя, скоро постарается выяснить, куда ты носишься, презирая его и мои просьбы.
– Принц мне не хозяин, – Эрсилия вскинула голову, – а я не в тюрьме. Я отлучаюсь лишь изредка, и мне нет дела до их излишне любопытного высочества.
– Правда? – князь подался вперед и взял девушку пальцами за подбородок, словно что-то пытаясь разглядеть в ее глазах. Задержавшись так на несколько мгновений, он вдруг прогремел, – так зачем же тогда ты с ним флиртуешь?!!
Княжна молча смотрела в лицо отцу. Лицо ее, только что бледное в запальчивом упрямстве, слегка порозовело. Затем она мягко покачала головой, отводя руку Иниваэля, и в последний миг, сжимая его ладонь в своих:
– Что за блажь, батюшка? Принц ранен, недавно был совсем плох, кто, как не я должна была печься о госте, особенно учитывая, что раны свои он получил отнюдь не на охоте…
– Не лги, – перебил Иниваэль, – я стар и никчемен, но не слеп и не глуп. Ты заигрываешь с принцем Лихолесья, а он, Моргот побери, хоть и владеет собою знатно, все ж не каменный.
Эрсилия сдвинула брови:
– Вы обижаете меня, мой князь. Я не скрываю, что общество его высочества мне приятно, он остроумен, учтив и добр…
– … а еще красив и холост, – Иниваэль снова повысил голос, чувствуя, как его затапливает ярость, – посовестись, Эрсилия! Как же твоя невозможная, по сей день непостижимая для меня любовь? Не скрою, ты потрясла меня этим выбором,
Княжна взметнулась с пола, тонкое лицо покрылось красными пятнами:
– Вы несправедливы, мой князь! Почему вы обвиняете меня в легкомыслии? Что вы знаете о моих чувствах и желаниях, чтоб вот так, походя, судить меня? Что вообще вы знаете обо мне? Когда вы давали себе труд хоть мельком вглядеться в меня саму, отдельную от ваших ожиданий, интересов и чаяний?
Глаза Эрсилии предательски заблестели. Не смущаясь, она отерла слезы широким рукавом блио и заговорила уже тише, будто впечатывая слова в тишину зала:
– Я знаю, что я не та дочь, какую вам хотелось бы. И мне больно не меньше вашего, поверьте, батюшка. Но я сделаю все, чтоб исправить былые ошибки и хоть немного зарубцевать старые раны. И я сама изберу для этого и путь, и оружие. Если вам мой выбор не по нраву – закройте глаза, но поверьте, что я не предам вас. Как не предам и своей… непостижимой, невозможной любви. Простите меня…
Иниваэль молчал, часто дыша, чувствуя, как боль сжимает грудь.
– Батюшка! – донеслось откуда-то, словно издалека, – мой князь!!!
Он услышал лишь, как прошелестел подол, а очаг дохнул жаром, когда распахнулась дверь. Она ушла… Ушла вот так, пошвыряв ему в лицо эти полуобвинения и полуклятвы. Куда же она ушла?.. Отчего бросила его одного?..
Больно… Иниваэль слышал лишь свое хриплое дыхание, боль почти ослепляла. Князь беспомощно зашарил рукой по груди, пальцы цеплялись за шитье на кафтане. Ему показалось, что сейчас он соскользнет в беспамятство, когда камин снова полыхнул, впуская чьи-то торопливые шаги.
– …я виновата, затеяла сложный разговор, – послышался обрывок фразы. Эрсилия, она вернулась…
А рядом уже позвякивал чем-то лекарь, сосредоточенно кряхтя, но тут чья-то едва знакомая тень заслонила свет:
– Позвольте, миледи, – услышал князь, и в этот миг уверенная рука легла на грудь, разом разжимая раскаленные тиски боли, и мир растворился в темноте.
Леголас стоял у узкого арочного окна, глядя, как ущербная луна тускло серебрит неприютную лесную даль. В ушах все еще слегка позванивало, а руки были налиты опустошающей усталостью. Он обернулся на звук легких шагов, и из-за поворота коридора показалась Эрсилия. Ее глаза слегка покраснели, то ли от слез, то ли от факельного чада.
– Как себя чувствует князь? – негромко спросил лихолесец.
Девушка подошла к окну и оперлась на широкий подоконник:
– Я всю дорогу от батюшкиной опочивальни придумывала, какими словами вас благодарить, милорд. Да так ничего и не сочинила. А посему просто скажу – если бы не вы, сегодня и я, и наши подданные могли бы осиротеть. И теперь наш огромный долг перед вами стал неоплатным.
Леголас покачал головой:
– Не преувеличивайте. Князь не так болен, как смертельно изнурен своими тревогами. Его тело подточено изнутри, а потому сердце отказывается порой повиноваться. Я лишь подпитал его сиятельство силой и подтолкнул его кровь к более свободному току. Некоторое время князь будет чувствовать себя лучше. Но если не снять бремя скорби с его души, все будет повторяться, пока сердце не откажет окончательно… Эрсилия, – эльф мягко взял руку девушки в свою ладонь, чувствуя, как холодны ее пальцы, – простите за этот бестактный вопрос. Кто наследует трон, в случае, если князь оставит этот мир?