Коронованный наемник
Шрифт:
Поднялся ветер, поворошил складки плаща, словно напоминая лихолесцу, что время не ждет. Леголас лишь улыбнулся, не открывая глаз. Сейчас… Еще минуту, и он двинется дальше. Ветер заволновался, зашелестел в кроне вяза и принялся обрывать сухие листья, осыпая ими непокорного гостя.
– Ладно, ладно, – прошептал Леголас, все так же озорно улыбаясь, и вскочил на ноги, отряхивая плащ.
Он устал быть чужим военачальником, чужим тираном, чужим наемником. Отец не раз упрекал его в мальчишестве и нежелании осознавать себя будущим королем. Ох, батюшка, царствуй со славой и честью еще долгие века…
Погруженный в эти вполне благодушные размышления, Леголас вышел
Машинально потерев пальцами ноющие виски, лихолесец тронул коленями конские бока и двинулся вперед. Форт был всего в двух лигах, у обширного болота, окруженного вековыми деревьями, бугрящими влажную землю фантастическим переплетением могучих корней.
Гнедой ходко рысил по широкой просеке, и эльф уже слышал бормотание торопливых водяных струй быстрой речушки, уходившей в землю неподалеку от форта и питавшей его пресной водой. Вот и речка, прозрачная и резвая, бойко бегущая по россыпи камней, волоча за собой гальку и налетевшие со склонившихся над водой деревьев листья. Леголас придержал коня, спешился и подобрал полы плаща, заводя недовольно фыркнувшего гнедого в ледяную воду.
– Потерпи, – добродушно усмехнулся эльф, увлекая за собой скакуна, – здесь спешить нельзя, друг, на этакой гальке ноги переломаешь…
И в этот миг с противоположного берега донесся пронзительный женский крик. Лихолесец осекся и, забыв осторожность, бросился через поток. Камешки уходили из-под ног, быстрые струи обвивались вокруг щиколоток, словно холодные, жадные пальцы, стремящиеся удержать рвущегося к берегу эльфа. Оскальзываясь на прибрежных наметах песка, Леголас метнулся к разбрасывавшему брызги гнедому и, едва тот достиг твердой земли, взлетел на мокрую спину коня.
Лес мелькал мимо, и эльф знал, что вот-вот достигнет того места, откуда донесся зов. Отчего же больше не кричат? Неужели тот единственный вопль лишь возвестил о чьей-то быстрой смерти? Леголас стиснул зубы, скидывая с плеча лук. Скорее… Кто знает, быть может, еще не поздно хотя бы покарать убийцу…
И, словно в ответ, совсем рядом снова раздался крик. Лихолесец ощутил, как ослаб в груди тугой узел, и тут же встрепенулся… А зов ли это о помощи? В этом отчаянном, горестном крике не было слышно паники атакуемой жертвы. Это был скорее… плач? Оклик?
Да Эру с ним, не рассуждать… Прежде всего, достичь места. Еще фарлонг, и несущийся во весь опор конь вылетел из древесной сени на широкую поляну, солнечные лучи наотмашь хлестнули по лицу, снова ослепив на миг яростной головной болью. Гнедой всхрапнул, вставая на дыбы, и Леголас увидел прямо посреди поляны девушку в крестьянском платье. Совсем юная, почти девочка, неправдоподобно тонкая, словно легкий силуэт, вычерченный пером прямо в холодном солнечном свете. Она стояла спиной к Леголасу, словно не слыша стука копыт, и эльф видел, как у самого ворота камизы на хрупкой шее трепещет выбившийся из рыжеватых кос завиток. Прямо напротив девушки, низко пригнувшись к земле, скалил желтоватые
Не более двух секунд эльф смотрел на эту странную, почти аллегорическую картину.
– Эй! – рявкнул он, стремясь отвлечь внимание монстра на себя. Несчастный повернул к Леголасу безобразное лицо и глухо заворчал. Не теряя времени, Леголас натянул лук…
– Нет, милорд!!!! Не смейте!!! Не убивайте Дерека!!! – на отчаянной, звенящей ноте вдруг закричала девушка, обернувшись. Ошеломленный эльф ослабил тетиву, а монстр оскалился, снова гортанно зарычав.
– Стой на месте, безумная! – резко отсек Леголас и в два прыжка достиг девушки, заслоняя ее собой и снова натягивая тетиву. Но в плечи вцепились на диво сильные руки:
– Милорд, пощадите!!! Это мой жених, и он болен!!!
Леголас повел плечами, стряхивая девичьи ладони:
– Это уже не твой жених, бедняжка, – проговорил он негромко и твердо, чувствуя, как душу затапливает щемящая жалость, – это лишь его последние черты.
– Не убивайте Дерека!!! Он любит меня!!! – девушка зашлась надрывным плачем, падая наземь и обнимая сапоги Леголаса, – умоляю, милорд, умоляю!!!
Эльф стоял, не опуская лука, слыша, как сердце неистово колотит в грудь. И в этот миг монстр внезапно вскинулся, вставая прямо, и издал ужасающий вой, Леголас рефлекторно натянул тетиву, а девушка, взметнувшись с земли, вдруг бросилась к чудовищу:
– Дерек!!! Любимый!!! Не бойся, он не тронет тебя!!!
В шаге от получеловека девушка обернулась, загораживая собой страшное существо, бывшее некогда ее счастьем:
– Не стреляйте, милорд! – она захлебывалась словами пополам с плачем, – Дерек лишь поражен хворью!!! Я не позволю, я его вылечу, он не тронет никого!!! Дерек самый лучший, он добрый, он никогдаааАААА!!!!!!!!
Это было, как в страшном сне… Ноги примерзли к земле, пальцы застыли на древке лука, и эльф смотрел, как кривые когти вцепляются в грудь девушки, разрывая сюрко и камизу в кровавые клочья, а желтоватые клыки жадно вгрызаются в тонкую шею, именно там, где трепетал рыжеватый завиток… Она все еще стояла перед монстром, загораживая его своим телом… И Леголас замер, оглушаемый грохотом крови в висках и собственным хриплым дыханием, чувствуя, что мир рушится прямо на него. Эру милосердный… Он видел, как орки убивают людей и эльфов, он видел зверства войны и бессмысленную жестокость грабительских набегов. Он сам пролил реки крови… Но никогда, никогда еще ему не было так страшно… Никогда еще смерть так не потрясала его, как сейчас, когда изуродованный неведомым проклятием жених терзал клыками тело нареченной, до последней минуты преданной ему.
…Тело девушки рухнуло наземь. Монстр поднял глаза на эльфа, все так же недвижно стоящего напротив. И Леголас снова вскинул лук. А чудовище бессмысленно смотрело на острие стрелы, кровь стекала по все еще человеческому подбородку, и эльф медлил, сам не зная, что мешает ему выстрелить в это ужасное существо… Дерек… Почему-то нелегко было убить его сейчас, когда лихолесец знал его имя…
Монстр отвел глаза, опуская лицо к лежащему на окровавленной траве растерзанному телу. Зарычал, тихо, словно окликая. И вдруг изувеченные болезнью пальцы мягко взяли девушку за плечо, переворачивая тело.