Коронованный наемник
Шрифт:
Леголас еще долго не мог забыть потом, как мучительно выгнулась спина монстра, как взметнулось кверху уродливое лицо, распахивая клыкастую пасть и оглашая лес полным сокрушающей боли ревом:
– Лу…Лу…и….ззз…зззаааааа!!!!!!!!
Монстр бился над телом, эльф видел, как получеловек терзает когтями собственную грудь, обагряя кровью тело убитой девушки. В глазах потемнело, и Леголас понял, что больше не выдержит.
– Прости… – почему-то прошептал он и спустил до отказа натянутую тетиву. Стрела сухо свистнула, вонзаясь в горло Дерека, и несчастный рухнул
…Леголас не помнил, сколько он стоял вот так, опустив лук, рвано дыша и судорожно вытирая с лица пот. Лес замер, и солнце снова малодушно скрылось за пеленой облаков.
Уже наступали ранние зимние сумерки, когда лихолесец засыпал землей с трудом вырытую лезвием меча двойную могилу и воткнул стрелу в свежий холм. Тяжело садясь на коня, он чувствовал, что что-то в нем изменилось навсегда…
====== Глава 10. Надежная ржавчина замков ======
– Не прискучило тебе, старина, на остроухих кашеварить? – долговязый Паэн сидел верхом на поленнице, задумчиво щурясь на яркие лучи давно не греющего солнца. Неподалеку пылал костер, над которым булькал внушительных размеров котел.
Теобальд, что-то сосредоточенно крошивший в похлебку, поднял от дымящегося котла раскрасневшееся от жара лицо и добродушно улыбнулся:
– А чего тут скучного-то? Я завсегда кухарство уважал, а уж после того, как с затянутыми поясами полгода прожили – вовсе раздолье. Как эльфы пожаловали – кажный день есть чего в котелок бросить, да чем сдобрить.
Паэн хмыкнул, перекидывая ногу через поленницу и спрыгивая наземь:
– Рабская ты душа, Тео. Тебе харчей в погреб навезли – ты и рад. А того не смекаешь, что остроухие тут господами ходят, а нас за холопов почитают. Да кто они такие-то?
Улыбка Теобальда померкла, он выпрямился, отбрасывая длинную деревянную ложку:
– Ты говори, брат, да не заговаривайся. Почто эльфы тут сапоги-то снашивают? Али им своих сосен мало? Я с тобой, сопляком, почитай два десятка лет на соседних подворьях прожил. Отца твоего тати загубили, ты его уберег? А сестра отчего глаз не осушает, каждой синицы боится? Много ты, умелец, сдюжил, чтоб ее защитить? А как эльфы приехали, ты глянь – ни в одной семье мертвяка не приключилось, да и хворь уж недели две, как всех обходит.
Хмуро поглядев на собеседника из-под густых бровей, Теобальд вернулся к похлебке:
– И, раз уж за кашеварство ты речь повел, эльфы тебе, невеже, не ровня. Ты хоть раз мне кивнул, от миски отвалившись? А лихолесцы сроду поблагодарить не забудут, хоть, поди, дома чего побогаче едят.
Паэн помолчал, а затем прищурился:
– Вон оно как. Остроухие, значится, герои да славные ребята, а свои тебе уж нехороши стали. Занятно выходит… Слышь, Тео, а ежели орки тебе завтра снеди подвезут, да поклонятся по-придворному, ты и им в ноги падать станешь?..
Паэн еще не закончил своей тирады, когда побледневший Теобальд вскинул голову:
– Ты что ж, – проговорил он почти шепотом, – ты на что ж намекаешь, а?
И тут же взревел и бросился на обидчика:
– Аспид поганый, помойная пасть! Да как…
Отрывистые слова перемежались звучными ударами. Ослепленный яростью повар не услышал, как сзади прошелестела торопливая поступь, и сильные руки схватили его за локти.
– Ну, ну, довольно, приятель, – Теобальд обернулся, вырываясь, и увидел позади себя одного из эльфов.
– Будет тебе злобиться, всем тут сейчас солоно, вот и говорят, вперед не думая, – лихолесец примирительно усмехнулся, а Теобальд не без смущения потер кулак.
– Твоя правда. Спасибо… не осерчай, имен ваших все не упомню, больно мудреные.
– Эвеглир, – расхохотался эльф, – не беда, привыкнешь.
Он собирался еще что-то добавить, но со стены раздался звук рога, и лихолесец устремился на зов, оставив крестьян одних. Паэн, уже сидящий на траве, выплюнул кровь и недобро оскалился:
– Чего ж следом не бежишь, эльфийский лакеишка?
Глаза Теобальда опасно потемнели, но он смолчал, а вскоре пристально посмотрел на односельчанина:
– Чем тебе эльфы-то так не угодили? Поди, в деревне первый в подпол кидался, как шум заслышишь. А тут нате – за спины лихолесцам схоронился, да сам в те спины и плюешь.
Паэн снова брезгливо сморщился, откидывая с лица рыжеватые волосы:
– Ха! То ль слепой ты, сосед, то ли дурак без зерна в голове. Как же, сейчас они тут перед нами хвосты распускают – и храбры, и учтивы, и нас, дурней, от супостатов берегут. А ты на них через месяц глянешь, как они обживутся, да силу себе заберут. Девки вона уже языком немеют, как рожи ихние пригожие узрят. А ты слыхал, чего сказывают в Тон-Гарте? Княжна-то наша до самого принца лихолесского аппетит заимела, так в глаза ему и глядит. Ты погодь, сосед, погодь! Скоро все наши невесты подстилками эльфам станут, а там не ровен час, помрет князь, и сядет этот щеголь в короне на трон Бервиров. Вот тогда попомним мы эльфов-избавителей!
– Рот захлопни, олух стоеросовый! – отрезал Теобальд, – трон, вишь, Бервиров… Да при Бервире за этакие речи на сосне вешали, имя не переспросив.
Отвернувшись от Паэна, повар поворошил под котлом угли догорающего костра, и в этот момент снова раздался рог.
– Сбор трубят, али атака? – пробормотал Теобальд, – хорошо б отобедать успеть.
Но, спеша на площадь, крестьянин не заметил предшествующей сражению суеты. Перед плотной, гудящей негромким гулом голосов толпой крестьян стоял принц Леголас.
Говор затихал и, наконец, над толпой замерли последние звуки, а принц все так же стоял, молча глядя на людей. В полной тишине крестьяне вдруг единым движением подались друг к другу, словно почувствовав в воздухе неясный запах беды.
Леголас взошел на груду бревен для укрепления ворот, что наготове лежала посреди площади, и над толпой пронесся вздох: одежда эльфа была густо испятнана кровью, кровавые мазки виднелись на лице, и волосы местами слиплись от крови. В обеих руках лихолесец что-то сжимал. Оглядев крестьян, Леголас начал: