Коронованный наемник

Serpent

Потом вы вкусили от Плачущей Хельги, и я заволновалась, не случится ли и с вами какая-то беда, как случалась с моими соплеменниками. Потом вы начали то и дело разминать ноющие кисти рук… Я знала этот жест, и поняла, что дело плохо. Вот тогда-то я впервые сообразила, что легенды о первых орках – не просто сказки, и быть может, слова Сармагата о проклятии и бунте против замысла Эру – вовсе не метафора. Мне бы еще тогда задуматься, отчего Сармагат так не похож на своих подданных. Среди них много хороших и честных парней, но большей частью они туповаты и агрессивны. Он же другой, другой во всем, от глубокой, непостижимой мне мудрости и до пристрастия к белоснежным

камизам и столовому серебру. Книги на синдарине, по которым я осваивала основы эльфийского языка… Сармагат говорил, что они трофейные. Странная причуда – держать подобный трофей в ларе у изножья кровати… Случайно срывавшиеся напевные слова, на поверку оказывавшиеся бранью. Но нет… Я ничего не замечала, занятая своими личными переживаниями. Эгоцентричный ребенок, ввязавшийся во взрослые игры… Я ничего не знала наверняка. Но подспудно уверилась, что орки – не раса, а племя проклятых. И из страха передать мне это проклятие Сармагат меня и отталкивает, сплеча решив, что ему виднее, как мне лучше прожить жизнь. Теперь-то я знаю, что все это чушь и отговорки. А их выдумывают лишь тогда, когда хотят отстранить кого-то, не обидев прямым отказом.

Девушка запнулась, хмурясь и покусывая губы. А Леголас тихо и мягко спросил:

– Камрин… Вы поэтому пытались меня соблазнить?

– Да, – просто отозвалась девушка, – мы с Сармагатом сильно поссорились в тот день. И я сгоряча, ни в чем толком не разобравшись, решила, что смогу избавить вас от вашего проклятия, приняв его на себя. Не знаю, чего мне больше хотелось тогда… Помочь вам или сделать больно Сармагату… А может даже и навредить себе… Это было одно из самых опрометчивых, глупых, нелепых и недостойных решений в моей жизни… Простите меня, Леголас.

Повисла долгая тишина. А потом эльф бережно взял руку девушки в свои грубоватые ладони:

– Не извиняйтесь, Камрин… Право, мне никогда не понять вас, но и осуждать я вас никогда не посмею… – осторожно сжав тонкие пальцы, он спросил:

– Сколько лет вы знакомы с Гвадалом?

– Три года, – последовал слегка удивленный ответ.

– А я знаю его почти три тысячи лет. Я знал его всегда. И поверьте, он не откажется от вас. Или же я абсолютный олух, ничего не понимающий в жизни.

Камрин вздохнула, коротко пожимая руку эльфа в ответ:

– Спасибо, – чуть невпопад ответила она.

В этот момент дверь каминного зала отворилась, впуская Сармагата и эльфийского короля. Леголас взглянул орку в глаза и поднялся из кресла:

– Пойдем, отец, нам нужно потолковать, – легким, но непререкаемым тоном отрезал он, беря под руку Трандуила, что-то пытавшегося возразить, и скрылся с ним за дверью.

Сармагат же неторопливо подошел к камину, сбрасывая на пол тяжелый плащ, и поднес к огню промерзшие руки. Камрин молчала. Они могли долго молчать в обществе друг друга, беззвучно наслаждаясь тишиной и хрупким ощущением близости. Но сейчас это молчание показалось орку напряженным. Он шагнул от огня назад, но не обошел стол, а тихо опустился на пол у самого кресла Камрин, беря ее руку в могучую ладонь.

– Тугхаш… – окликнул он почти шепотом, будто боясь разбудить девушку. Она улыбнулась в ответ, но и в ее улыбке Сармагату почудилось принуждение.

– Сбылось все, за что ты сражалась… В том числе, и со мной. А ты не только не выглядишь счастливой – ты кажешься мне больной. Что тебя гнетет, милая?

Он редко говорил с ней так, бережно и ласково, как с ребенком. Он всегда отгораживался какой-то незримой стеной. И сейчас эта трепетная нежность в суровом низком голосе показалась Камрин

гвоздем, глубоко и больно вошедшим куда-то меж ребер. Она прерывисто вздохнула, чувствуя, что готова постыдно и жалко расплакаться.

– Слишком много всего произошло в последние дни, – суховато ответила она, отворачиваясь к огню, – я просто не могу вместить столько потрясений разом. Не бери в голову, скоро я буду прежней.

К горлу подступала едкая горечь: она всегда… почти всегда была смела и прямодушна с Сармагатом, такова была природа их отношений с самого начала. А сейчас, именно сейчас, когда ее душил самый важный в ее дальнейшей жизни вопрос, и как никогда была нужна эта прямота и смелость – она пряталась за малозначащими фразами. «Задавай вопросы не раньше, чем уверишься, что хочешь услышать ответ». Кто-то однажды сказал ей эту фразу, только она не потрудилась вдуматься в нее.

А Сармагат покачал головой:

– Тебе часто удавалось меня обмануть, потому что я сам охотно закрывал глаза и затыкал уши. Но сейчас не тот момент. Тугхаш… Все эти дни мы пеклись о чужих заботах. Довольно. Пришло время поговорить о нас самих. Окончательно и начистоту. Я не уверен, что готов получить ответы на терзающие меня вопросы, но их все равно придется задать.

Камрин вздрогнула: ей не раз казалось, что орк слышит ее мысли. Сердце забилось медленно и сосредоточенно, будто отсчитывая бусины на нити. Сейчас он скажет вслух все, что она и сама уже знает. Все просто. Ее задача – не плакать. Нужно молча выслушать, встать, ровно держа спину, и уйти в свою келью. Это не больше четверти часа. Она выдержит.

Сармагат же чуть крепче сжал ее пальцы:

– В тот вечер, когда я рассказал тебе о своем прошлом и о своих счетах с Трандуилом… Ты так и не спросила, в чем же заключался мой план мести. Мы отвлеклись на наши собственные отношения, и мне удалось избежать этой темы. Не скрою, я всерьез боялся твоей реакции.

Он запнулся, будто давая Камрин что-то вставить, но она молчала, и орк продолжил:

– Прежде я думал, что тебе просто не нужно этого знать. Но прежде все было иначе. А теперь… – Сармагат нахмурился, резко прикусывая губу, а потом вдруг без всякой связи отрывисто проговорил:

– Несколько дней назад я дал тебе письмо для Сарна. Оно было не запечатано. Ты… ты прочла его?

Он замер, глядя куда-то в пространство. А Камрин старательно-спокойно пожала плечами:

– Конечно. В тот же день.

Сармагат поднял глаза, полные тягостного ожидания:

– То есть, все эти дни ты знала?

– Да, – девушка сунула руку за корсаж, вынула сложенный лист, развернула и положила на стол, – вот оно. Только больше в нем нет нужды.

Орк помолчал. Поднялся с пола, присел на край стола, и отблески огня резко прорисовали его безобразное лицо гротескной игрой теней:

– Что ж, значит, ты знаешь обо мне все. Тугхаш… Камрин… Теперь, когда все карты раскрыты, я спрошу. Я тот, кто есть. Бывший бессмертный эльф, бывший придворный, бывший политик, бывший целитель. А ныне не первой молодости орочий вождь, мстительный интриган, вспыльчивый мерзавец, беспринципный манипулятор и убийца. Я живу среди мне подобных обломков эльфийской расы в глуши диких гор. Я очень богат, хотя один Моргот знает, что делать с золотом среди скал и сосен. Я очень могущественен, хотя возглавляю огромную армию таких же вспыльчивых мерзавцев и убийц. Я причинил много бед твоим близким, я подвергал тебя сотням опасностей и едва не убил тебя собственной рукой… Но я люблю тебя. Я твой… весь, без остатка. Знаю, невелик подарок… Но Камрин…