Коронованный наемник

Serpent

Он был в дороге с самого рассвета и отмерил неблизкий путь. Последние покинутые деревни остались позади, лес обступил эльфа бестревожными чащами, лишь эта единственная тропа уводила коня все дальше, туда, где за холмами протекала неширокая, быстрая река, отделявшая эту опостылевшую Леголасу землю от родного Лихолесья. Но путь эльфа лежал не так далеко. Достигнув того места, где отряд его впервые повстречался с шестерыми лучниками в плащах, Леголас придержал коня и снял с ремней лук. Пусть этот способ был ненадежен, но пока лихолесец не нашел иного…

В колчане теснились двадцать стрел, каждая из которых была туго обмотана листом пергамента,

закрепленным шнуром. Вынув первую стрелу, эльф прицелился и спустил тетиву. Свистнув, стрела глубоко вонзилась в ствол высокого дерева, а лихолесец вынул следующую. Два часа спустя в двадцать деревьев на площади леса не менее трех лиг окрест было воткнуто по стреле. Леголас выбирал приметных лесных патриархов, видных издалека и обладавших достаточно податливой корой, чтоб наконечник стрелы надежно засел в нем. Ну вот. Теперь оставалось надеяться, что кто-нибудь из приспешников неуловимого Йолафа обнаружит его послание… а еще, что он соблаговолит передать его мятежному рыцарю… а еще, что тот откликнется на письмо… ну и, конечно, – тут Леголас сам улыбнулся своим мыслям, – что его самого не пристрелят на обратном пути из этой глуши…

Дорога к Тон-Гарту показалась принцу долгой и скучной – оставленные обитателями деревни наводили тоску размокшей соломой крыш и потемневшими от дождей частоколами, местами просеки превратились в вязкое глинистое месиво, грязная вода стояла в колеях от проехавших телег, и гнедой замедлял шаг, чтоб не поскользнуться. Вдобавок Леголаса мучил голод, и лихолесец досадовал, что положился на несгибаемую эльфийскую природу и не взял с собой даже куска хлеба, торопясь покинуть замок на рассвете.

Однако, как ни утомителен был путь, а он тоже близился к концу. Старинный донжон Тон-Гарта уже тускло блестел вдали мокрой крышей, и напитавшийся холодной сыростью стяг бессильно трепетал на шпиле.

– Вот почти и добрались, дружище, – эльф одобрительно похлопал коня по холке, и гнедой глухо заржал в ответ, встряхивая влажной гривой, словно отвечая хозяину на ласковые слова.

Уже лес начинал редеть, и шире становилась тропа, и солнце устало кренилось к западу. Леголас приближался к обширной поляне перед ведущей к замку просекой, как вдруг, будто в насмешку над долгой и неправдоподобно благополучной поездкой, из леса раздался пронзительный женский крик:

– Нет!!! Прочь, не смей!!!!

Эльф осадил коня, ловя эхо этого неожиданного вопля, развернул гнедого и устремился прочь с тропы в хаос сосновых стволов и истрепанного осенью кустарника. Крик повторился, переходя в полузадушенный стон, где-то совсем неподалеку слышались звуки борьбы и приглушенное рычание. «Снова…» – Леголас дал гнедому шенкеля, но тут же осознал, что быстрее конь в лесу скакать не сможет. Не сбавляя хода, спрыгнул с конской спины и бросился на шум, выхватывая кинжал. Вскрики, рычание, треск слышались совсем рядом, но эльфу казалось, что он продвигается непростительно медленно.

– Помогите!!! Не смей, не трогай меня!!!!!

Сапоги оскальзывались в мокрой хвое, плащ цеплялся за кустарник. Леголас рванул фибулу, грубая зеленая шерсть соскользнула с плеч наземь, и лихолесец понесся вперед, сглатывая клокочущую в горле брань. «Сколько же их, сколько этих сумасшедших девиц, что, очертя голову, не слушая никого, ни о чем не рассуждая идут в леса, надеясь, что их любовь исцелит несчастных, бывших прежде их мужьями и братьями?..». Вот последние стволы, переплетенные косматыми зарослями ежевики, и за ними на земле бьется хрипло

вскрикивающий, плачущий, гортанно рычащий клубок. Сминая колючие ветки, Леголас прорвался к нему и ощутил, как голову затапливает огнедышащая волна бешенства, гасящая разум и высвобождающая лишь отчаянную жажду убийства: на земле билась женщина, придавленная к мокрой траве грузным мужским телом в лохмотьях. Подол сюрко жертвы был разорван, и недужный, по-звериному рыча, пытался прижать ноги сопротивляющейся женщины к земле. Ни насильник, ни жертва, поглощенные борьбой, не слышали, как из чащи на прогалину вырвался невольный свидетель. В два шага достигнув места схватки, Леголас, забыв о кинжале, незатейливо рванул на себя безумца и ударил кулаком в челюсть. Недужный рухнул на траву – покрытое грязью, изборожденное царапинами лицо исказилось, в бессмысленных глазах затрепетало что-то, и бывший человек оскалил зубы. Но эльф схватил безумца за грязное рубище и занес над ним клинок… Леголас и сам не успел понять, когда произошло преображение. Глаза рычащего монстра вдруг вспыхнули самой неподдельной паникой, и оборванец громко, отчаянно завизжал:

– Не убивайте меня, милорд эльф! Помилуйте, заклинаю Эру Единым!

Ошеломленный лихолесец замер, но тут справа донесся тихий всхлип, и Леголас решил, что разъяснения могут повременить, перехватил кинжал рукоятью вперед и нанес безумцу короткий удар по темени. Бесчувственное тело обвалилось в грязь, а эльф торопливо обернулся к женщине. Она уже сидела на земле, стыдливо кутая ноги в разорванный подол домотканого платья. Прозрачно-бледное лицо с россыпью мелких веснушек багровело несколькими кровоподтеками, рыжая коса разметалась на мокрые пряди, худые запястья окольцовывали синяки.

– Сударыня, – Леголас шагнул к несчастной, а та вздрогнула, съеживаясь, и вскинула на эльфа полные неподвижного ужаса глаза, – не бойтесь меня. Я не причиню вам вреда…

Он говорил тихо, стремясь хоть немного успокоить эту застывшую хрупкую женщину. Леголас опустился на колени, не прикасаясь к ней, заглянул в глаза:

– Я сейчас вернусь, я принесу вам мой плащ, вам нужно отогреться. Подождите меня здесь.

Он подался назад, собираясь встать, но женщина вдруг прошептала:

– Не уходите, милорд. Не оставляйте меня… с ним…

Эльф мягко покачал головой:

– Он не очнется, не бойтесь. Но впрочем…- Леголас поднялся с земли, сорвал с лежащего без сознания безумца обрывок рукава и крепко стянул ему руки, – так будет надежней.

Уходя с прогалины, он обернулся, поймав провожавший его беспомощный взгляд. Плащ нашелся без усилий. Вернувшись, Леголас медленно подошел к женщине, а та снова подняла глаза, чуть оттаявшие и глядящие на него с тревожным ожиданием:

– Я боялась, вы не вернетесь… – так же бесцветно прошелестела она. Эльф осторожно укрыл плечи крестьянки плащом, и та завернулась в него, словно прячась в раковину.

Леголас снова опустился наземь напротив:

– Сударыня, он успел вам… навредить?

Женщина вздрогнула, оглядываясь на связанного.

– Нет, – прошептала она, – вы подоспели… так вовремя… – и вдруг разразилась судорожными рыданиями. Леголас молчал. Он знал, что так людей нередко настигает реакция на пережитое потрясение, он тихо сидел рядом, лишь мягко взяв руки женщины в свои ладони. Эти благодатные слезы должны были разбить ледяной панцирь немого оцепенения, в котором находилась женщина все это время, и эльф не мешал им, ожидая, покуда они иссякнут сами.