Коронованный наемник
Шрифт:
Леголас схватил с пола свое оружие, заботливо снятое Эрвигом, снова поднял тело и распахнул дверь, прикрываясь телом знахаря, как щитом. Но темные предрассветный час был тих, лишь сзади потрескивал огонь. Ни звука не донеслось из темного, спящего леса, только дорога грязно-белой полосой уходила за поворот черной стены сосен…
Медленно, бережно опустил Леголас убитого на снег. Вот и рухнул неожиданный, призрачный шанс узнать, что же стряслось с ним в этом мрачном, вероломном княжестве. Осталось всего два имени – Плачущая Хельга и Раб Слез. Простите меня, мастер Эрвиг… Это я накликал на вас беду.
Леголас не знал, откуда взялось это убеждение, но отчего-то был уверен, что эта белоперая лихолесская стрела прилетела именно вслед за ним…
Тугхаш устало спешился у входа, бросил повод
Одернув на плечах плащ, юноша ускорил шаг. Он немедленно попросит у Сармагата прощения за свои дурацкие упреки. И орк опять улыбнется скупой, искренней улыбкой, и Тугхаш испытает любимое им чувство незыблемости своего мира.
Последний поворот, и впереди показалась массивная дверь, плохо подогнанная под вырубленную прямо в скале арку. Изнутри доносились голоса, и Тугхаш остановился. Не нужно мешать. Лучше подождать снаружи. Он развернулся, уже собираясь вернуться в предыдущий грот, где можно было с удобством умоститься на караульной скамье под факелом. Но тут до слуха юноши донеслось знакомое имя, и Тугхаш напрягся. Он не собирался подслушивать… Он вообще никогда не совал нос в дела Сармагата, в которые тот не хотел его посвящать… Но все же…
– … Я не понимаю, как все произошло так быстро, Таргис, – голос орка был глух и мрачен, – я совершенно не предусматривал подобного оборота. Звучит глупо, но мне почему-то жаль мальчишку. Я успел его зауважать. Но делать нечего, болезнь развивается слишком стремительно, все наши усилия могут пойти прахом. Не нужно никаких премудростей, пусть все выглядит, как есть, делом орочьих рук. Все уже готово, скоро придет пора нанести последний удар. А потому поторопитесь. До новой луны принц Леголас должен быть убит.
====== Глава 14. По числу наконечников ======
Мерзлые комья с глухим стуком пересыпались под заступом. К счастью, холода ударили недавно, и земля еще не успела окаменеть от стужи.
Леголас откинул волосы с разгоряченного лица и оперся о рукоять, глядя на только что засыпанную могилу. Не слишком ли многих он хоронил в последние недели?
– Простите, мастер Эрвиг, – вполголоса повторил он. Отчего-то именно эта смерть, так быстро и невзначай настигшая человека, всего на сутки вошедшего в его жизнь, жгла его особенно тягостным чувством вины.
Но сейчас предаваться скорби и самобичеваниям было не ко времени, слишком многое успело обрушиться на эльфа за эти короткие часы, проведенные со старым знахарем. И вперед всего, необходимо было на самом корню задушить разрушительную, отупляющую злость на обстоятельства, судьбу, или как там еще вам угодно будет назвать ту насмешливую силу, что издевательски ухмыльнулась ему в лицо, показав из рукава лишь самый кончик разгадки и тут же спрятав ее обратно.
Предрассветная тьма сгустилась вязкой смолой, облепив черную стену леса, и наглухо заволокла мелкие звезды, еще недавно холодно поблескивающие на небе, застывшем, словно твердый купол темного стекла. Кругом стояла та особая тишина, когда кажется, что мир замер, и даже ветер забыл шевелить схваченные морозом, отягощенные снежными наметами ветки.
Леголас прислонил заступ к стене дома, покрытой хрупким налетом изморози, тут же ощутил, как холод пробирается под тунику, вкрадчиво ощупывая взмокшее тело ледяными ладонями, и торопливо подобрал с земли плащ. Однако, натягивая на плечи грубую шерсть, эльф все равно чувствовал, как по спине скользит холодок. Эта мертвая тишина, едва нарушаемая потрескиванием старых стропил и фырканьем гнедого в конюшне, наводила на него легкую жуть. Она была чужда человеческому страху, что сворачивает нутро тугим узлом, не давая вздохнуть и лишая воли и сил. Но лихолесец не терпел чувства собственной беззащитности перед обстоятельствами.
Произнеся молитву над могилой и в очередной раз горько подивившись, что погребальные слова стали ему памятны наизусть, а слова праздничных напевов он, пожалуй, навскидку все и не припомнит, Леголас двинулся обратно к крыльцу. Осторожно войдя в дом, он ощутил крепкий запах гари, однако удушливых клубов дыма в багровых отблесках дотлевавшего очага было не видно. Неужели ему повезло, и хранилище все же потухло? Приблизившись к дощатой дверце, эльф осторожно потянул на себя смятый камзол, подоткнутый под крепко сбитые доски. Камзол легко поддался, и Леголас увидел, что одного рукава почти нет, сбоку зияют несколько обгоревших дыр, но из-под двери не вырвалось дыма. Пожалуй, стоило рискнуть…
Дверь скрипнула обиженным, хриплым тоном, впуская эльфа в крепко пахнущую пепелищем, жаркую комнатенку. Тут же с пола взвился целый вихрь невесомых хлопьев пепла, и Леголас отпрянул назад, но ни язычка огня не всполохнуло в темноте. Огонь задохнулся в тесном помещении, не успев всерьез разгореться. Эльф перевел дыхание, вернулся в комнату и зажег факел…
Тусклый свет чахлой зимней зари уже заглянул в крохотное окно хранилища, а лихолесец сидел на полу, методично перебирая пергаменты и поминутно прижимая к лицу лоскут мокрого полотна, чтоб переложить очередную стопу и не задохнуться в пепельных облаках. Их были тысячи. Не лишь пергаментные, но писаные на бересте и просмоленной ткани, на коже и хорошей бумаге, невесть как попавшей в этот отдаленный уголок Средиземья. Сложенные плотными стопами и перевязанные шнурами, переплетенные в кожу, свернутые тугими свитками, заключенные в тяжелые деревянные оклады. Видимо, огонь не заполыхал, но долго полз под кипами листов, ища легкой пищи и воздуха, и, наконец, угас. Одни документы рассыпались мелкой взвесью, стоило лишь прикоснуться к ним, другие были покрыты уродливым орнаментом черных дыр, третьи потемнели, и уже не различить было чернил. Но многие сохранились, не успев пострадать от тлеющего огня. Леголас вчитывался в заголовки, написанные убористым почерком знахаря. Большей частью документы были написаны на вестроне, но попадались руны тенгвар, выведенные с той трогавшей эльфа тщательностью, с какой всегда пишут тенгваром смертные. «Яды пауков и тварей премерзостных», «Повивальная наука для целителя», «Травы и лишайники, потребные в лекарстве», «Извлечение стрел и дротиков без сечения плоти»… Право, в иное время Леголас охотно бы поближе познакомился со многими этими трудами, сейчас же ему оставалось дивиться тому, как много и прилежно трудился Эрвиг.
Скупое солнце поднялось в зенит, когда эльф разогнул занемевшую спину и ощутил свирепый голод. Но хранилище не было обследовано еще и на треть, а потому Леголас немедля решил не обращать внимания на это мелкое неудобство и продолжить поиски. Эрвиг не успел рассказать лихолесцу, какова участь «Раба Слез». Кто знает, сколько времени у него в запасе?
Часы шли. Леголас, с ног до головы покрытый сажей, то и дело кашляющий от растревоженных пепла и пыли, сероватой дымкой стоящих в воздухе, просмотрел уже больше половины богатств знахаря. Там были сведения, за которыми воодушевленно помчался бы в Ирин-Таур даже лихолесский лекарь, уже семь тысяч лет занимавший пост придворного врача. Там были удивительные страницы истории княжества. Там были несколько собственноручных писем Бервира к орочьим владыкам. А также ответы на них, написанные на тяжелых свитках плохо выделанной кожи, ввернутой в украшенные варварской резьбой деревянные тубы. И оставалось лишь догадываться, как именно эти эпистолы попали в кладовую нелюдимого знахаря. Словом, Эрвиг хранил неисчислимое множество тайн, и наверняка, многие люди, орки и эльфы немало бы заплатили, чтоб узнать эти тайны или напротив, удостовериться, что они уничтожены навсегда.