Коронованный наемник
Шрифт:
Он был совсем дитя… Нескладное, отталкивающее, с длинными руками, безобразным лицом… С трогательно угловатыми плечами и странным ртом, уже клыкастым, но еще не изуродованным гримасами ненависти. Ему было больно, ах, как больно!… Я вынимал наконечник стрелы из-под его ключицы, а он кашлял страшным булькающим кашлем и смотрел на Гвадала… Смотрел умоляюще и яростно, словно хотел ему что-то сказать… Я не мог помочь. Я не волшебник. Мальчик уходил, а глаза так же горько сверкали с безобразного лица. Гвадал не выдержал, Эру, он не выдержал… Он опустился на колени и завел целительский напев… О Валар, как мальчик страшно кричал, как захлебывался кровью… Я потерял разум, я плакал, я умолял Гвадала прекратить, я хватал его за руки, а он пел… А потом кровь остановилась, мальчик вздохнул и потерял сознание. Я сидел на полу с руками по локоть в
Леголас швырнул рукопись на стол, встал с кресла и отошел к окну, прижавшись лбом к шершавому, холодному ставню. Мир вокруг колебался.
Эльфы живут тысячи лет, они листают эпохи, они видят, как города и империи вырастают, а затем рушатся в пыль, они хоронят тех, с кем шли бок о бок всю жизнь, они теряют, теряют и теряют, и главным мастерством их делается умение идти дальше после самых горьких потерь. И потому эльфы, как никакая другая раса, ценят незыблемость. Хотя бы чего-то. Скалы посреди леса, созвездия на небесном полотне, убеждения, привитого предками. И Леголас не любил, когда его мировоззрение давало трещину. А сейчас он уже не понимал себя. Он перестал понимать Гвадала еще тогда, когда тот вознамерился отправиться в орочью клоаку, где не место ни одному эльфу. Но теперь вещи совершенно изменили свой вид, цвет и суть, и принц уже не знал, как именно воспринимать идеи отцовского друга. Леголас ненавидел орков. Яростно и искренне, всем пылом своей воинственной и преданной Лихолесью души. Ему никогда не было дела до того, что чувствует умирающий орк, поскольку, с его точки зрения, смерть и была их основным предназначением. Но Леголасу никогда не приходило на ум, что орки бывают детьми… Однако, бывают. А разве можно ненавидеть ребенка? Даже если он орк… А можно ли спасать жизнь орку? Даже если он ребенок… Досадливо пробормотав что-то, Леголас вернулся к столу, рассеянно взял с принесенного слугой подноса что-то, вкуса чего в раздумьях не почувствовал, и снова принялся за чтение.
«Его зовут Локтар. Возможно, я неправильно произношу это имя. Но язык орков трудно воспроизвести, он напоминает лай. Он поправляется, хотя еще очень слаб. Я не устаю удивляться, едва ли человек оправился бы от таких ран, но орки всегда казались мне примитивными… Увы, я не понимаю Локтара, поскольку вестрона он почти не знает. Он по-прежнему лежит в моей хижине, и мне приходится говорить односельчанам, что в моем доме лежит чрезвычайно заразный больной, дабы никто не узнал об этом орке. Гвадал нашел его в лесу, когда возвращался в Тон-Гарт с ночной охоты. Никогда не понимал этой эльфийской забавы… Локтар совсем не зол, а может, просто боится за свою жизнь. Он покорен и тих, хотя часто толкует мне что-то на своем наречии, повторяя «Гуадал». Что он хочет от лихолесского посла?..»
« Гвадал приехал и долго сидел с Локтаром. Он пытается объясниться с ним знаками, но они плохо друг друга понимают. Мальчик очень взволнован, он сердится, что его не понимают, и то и дело умоляюще что-то лопочет».
Это повествование было запутанным и отрывистым, слова перемежались рисунками, изображающими странное, безобразное лицо.
« Локтар учит Гвадала Черному наречию. Он уже неделю в моем доме, я начинаю привыкать к этому уродцу, он оказался смышленым малым и даже выражает желание помочь мне по хозяйству, предлагает вычистить камин и наколоть дров, но я не могу допустить, чтоб его увидели снаружи. Эру, как труден их язык! Гвадал с трудом выговаривает простые слова, а мне они вовсе кажутся рычанием. Эру, я живу, будто на жерле вулкана. Я боюсь каждого стука в дверь. Никогда не думал, что я так труслив… Скорее бы мальчик окреп».
« Наконец то! Локтару пора возвращаться домой. Гвадал уже готовится переправить его обратно в горы, но Локтар отчего-то мрачен, словно ему вовсе не хочется обратно.
Гвадал уже больше двух часов сидит с орком у меня в кладовой, они о чем-то беседуют. Похоже, они уже научились друг друга понимать. Я изнываю от любопытства, но надеюсь, что эльф поделится со мной.»
« Впервые в жизни мне хочется напиться. Голова кругом и мысли не умещаются в ней. Локтар рассказал, наконец, Гвадалу, что случилось с ним в ту
Локтар потерял мать, когда его родители, забавы ради, устроили атаку на эльфийский пограничный отряд. С тех пор он не может простить отца, всегда поощрявшего любовь супруги к ратным забавам, и не понимает ненависти соплеменников к эльфам, которых сами постоянно провоцируют. Увидев мирно настроенного Квенди, Локтар задался целью свести с ним знакомство, но отец не позволил. Тогда юный идиот поступил в духе юного идиота – сбежал из дома в надежде отыскать Гвадала в Ирин-Тауре. Нет, он не собирался заводить дружбы с остроухими. Но Локтару хотелось самому встретиться с эльфом один на один и решить для себя без отцовских указаний, каковы в действительности эти странные и отвратительные с виду существа. Конечно, все случилось с прозаической предсказуемостью – дурачка подстрелил княжеский дозор. Но Локтар не сдался. Он отлеживался в кустах у самого замка, покуда не потерял сознание. Я потрясен, но, видимо, Эру порой становится на сторону сумасшедших – орка нашел именно Гвадал. Любой другой добил бы юнца, но эльф принес его ко мне…»
« Я знал, что катастрофа неминуема. Эру, Эру, отчего женщины так бесцеремонны!!! Хельга тоже знает, что я никого не впускаю в свой дом, но княгине закон оказался не писан… Она толкнула дверь в мою хижину, когда я вышел к колодцу, и столкнулась с Локтаром лицом к лицу, напугав беднягу чуть не до обморока.
Гвадал поступил по-своему – он все рассказал Хельге, в надежде на ее женское милосердие, но он не знает, как она наивна и простодушна. О, она вовсе не боится Локтара и недоумевает, отчего мы так обеспокоены…
Я очень тревожусь о Гвадале. Хельга в умилении, но это романтичное дитя не ведает цены, которую может подчас заплатить тот, чье благородство идет вразрез с долгом… Если о Локтаре и роли, что сыграл в его судьбе Гвадал, станет известно в Лихолесье, моему другу грозят великие печали…»
В комнате сгустилась тьма, но Леголасу было не до зажигания шандала. Схватив свечу со стола, он торопливо зажег ее от камина, расстегнул обложку пятого тома и поднес огонек к странице:
«Слава Эру, сегодня ночью все закончится. Гвадал собирается отвезти Локтара домой. Мальчик не понимает, что его длительное отсутствие будет расценено отцом, как похищение и станет провокацией к войне. Но Гвадал сумел его убедить. Эльф очень привязался к Локтару. Уверен, эта странная дружба еще возымеет продолжение, и мне страшно предполагать ее последствия. Но я полагаюсь на благоразумие Гвадала. Удивительно, но мне печально расставаться с мальчуганом. Я успел привыкнуть к его хриплому смеху и лающему говору. И клыки его меня уже перестали повергать в дрожь. Поразительно…»
« Орк уехал. Гвадал обрядил его в крестьянский полукафтан и шапку, надеюсь, в темноте патрули удастся обойти. Теперь я жду лишь возвращения Гвадала… Пусть лишь все закончится…»
Леголас перевернул страницу и нахмурился. Несколько последующих страниц были вырваны, только неровные края, местами покрытые разводами подмокших чернил, отмечали их прежнее присутствие. Следующая целая страница была набросана взахлеб, там и сям неровные пятна и росчерки указывали, как в руке лекаря ломалось перо.
«Будьте вы прокляты! Будьте прокляты, гнилая кровь, крысье семя! Где вы – там всегда смерть, смерть и только смерть! Несчастный мой друг, зачем, зачем ты связался с этим проклятым племенем! Почему не дал поганому ублюдку подохнуть под дождем!
Все кончено, все пропало, Эру, несправедливый наш творец! Зачем ты смотришь на нас, потешаясь? Почему не уберег свое прекрасное, благородное создание?
Я не знаю, кто сделал это… Десять дней, десять дней!!! Я десять дней ждал вестей. А сегодня Гвадала нашли… На земле стрелы, орочьи и эльфийские, и пятна черной крови! И он… Эру, я видел, я бросился в замок, хотя мне и сказали, что помочь уже нечем… Эру, Эру… Живот распорот, четыре стрелы в боках и груди, а лицо… Сплошное кровавое месиво, лишь эти косы, эти косы с вплетенными шнурами у висков, что он всегда теребил в момент волнения.