Корпорация «Коррупция»
Шрифт:
по клавишам свое последнее «прости» – дембельский аккорд, давно обещанную Андрею
Владиленовичу статью о запредельной коррупции в Южноморске. Теперь, когда все стало
очевидным, и все фигуранты выявлены, она могла с чистой совестью отчитаться в
проделанной работе, назвать всех поименно, указать цифры и факты. И это, несомненно,
был венец ее журналистской карьеры. Самый сильный и правдивый репортаж.
Из дневника Алены Соболевой:
«Вот
совершила страшный поступок, которому нет оправдания, и теперь уже ничего нельзя
повернуть вспять. Время течет только в одном направлении.
Странно, как все легко и просто. Странно, что вот так можно взять и
перечеркнуть все, что было и все, чего уже никогда не будет. Словно нажав на клавишу
выключателя и погасив свет.
Странно, но я абсолютно спокойна. Меня не трясет и не бросает в холодный пот.
Теперь все уже позади, и ты не достанешься никому.
Может, мое спокойствие – это шок? Шок от случившегося?
«Никому» – какое страшное и холодное слово. Синоним «вечности»…
Прости…
Мне незачем больше жить. И некуда больше идти.
Все закончилось.
В моей смерти прошу никого не винить…»
Не задумываясь, Алена Соболева шагнула в распахнутое настежь окно…
Часть третья
В поисках кукловода
1.
Солнце яростно жгло с самого утра, и сейчас, ближе к полудню, температура воздуха
в тени перевалила далеко за сорок по Цельсию. Укрыться от июньского зноя было
решительно негде, и он с завистью взирал на шумящие на склоне над ними кипарисы и на
очаровывающую прохладу черноморских вод, разлившихся далеко внизу. Ветер горячим
дыханием одурманивал, иссушал губы, торопил покинуть поросшую редким кустарником
открытую площадку, из которой старыми кривыми зубами вырастали гранитные
памятники, венчавшие конец человеческой жизни.
Городское кладбище раскинулось в трехстах метрах над уровнем моря, на пологом
южном склоне горы Средний Ахон. Отсюда открывались живописные виды на
Южноморск и окрестности, на гордый и неприступный
снежными шапками, и на величественное Черное море, бриллиантовой гранью
переливающееся в солнечных лучах. Но сейчас его не интересовали пейзажи: здесь, на
границе мира сущего и царства Аида собрались только самые близкие, скорбящие о
безвременной утрате. Василий Петрович Леднев вглядывался в лица немногих
присутствующих, стараясь определить степень участия каждого в недавних событиях,
окончившихся трагедией. Пока идет следствие, старый опер не исключал, что кто-то из
них приложил куда больше сил к развитию событий, чем виделось на первый взгляд.
Почтить память Алены Соболевой, вопреки ожиданиям, пришли единицы. Молодая,
амбициозная журналистка заплатила слишком дорогую цену за то, чтобы открыть истину.
Истину, которую так никто и никогда не узнает. Истину, ставшую достоянием узкого круга
избранных, и быстро потонувшую в этом самом кругу.
Шеф был непреклонен:
– Никакой утечки! С Андреем Владиленовичем я лично переговорил, он откажется от
публикации… Мы не можем допустить, чтобы результаты расследования стали
достоянием гласности. Хватит почем зря будоражить общественность. Информация
подорвет устои власти не только в регионе, но и в стране! Ведь по беспределу в
Южноморске народ станет судить о происходящем во всей России…
«И возможно, окажется прав,» – хотел было ответить Леднев, но сдержался. При том,
что он давно уже вовлечен в политические игрища российских элит, ему до сих пор
претило лгать и изворачиваться, говорить и не договаривать. Оставаясь при своей точке
зрения, что люди имеют полное право на получение объективной информации, нисколько
не сомневался, что дневник Алены Соболевой еще требует самой тщательной проверки, не
являясь истиной в последней инстанции. Но каким бы ни был результат расследования, ее
смерть будет напрасной, послужив не более чем козырем в размене карт власть имущих. И
все останется по-прежнему.
Сухой треск одиночных выстрелов вернул его к действительности. Там, на главной
аллее, среди могил выдающихся деятелей края, со всеми почестями, положенными
офицеру и герою, хоронят Бориса Штурмина. Там – салют, ордена на атласной подушке и
безутешная вдова, рыдающая над гробом. Там – трепетные речи и искренние признания,
там – все сливки южноморского бомонда, телеграммы из федерального центра, пылкие
соболезнования и лицемерная скорбь. А здесь – суровая реальность. История одного
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
