Кошак
Шрифт:
— Меч Республики, — продолжала ариала, дав пару секунд на осмысление сказанного. — Да, именно в таком качестве я сейчас вижу тебя и говорю с тобой. Так вот, ты должен понимать: как бы ни обернулось в будущем дело, кто бы тебя ни соблазнял посулами, ты всё равно будешь с Республикой. Будешь вершить Экспансию. На самом деле у тебя просто нет выбора — у тебя его тем более нет. Если кого-то другого и могут оставить наедине с собственной совестью, то Меч Республики неизменно будет возвращён в Республику. Невзирая ни на какие потери и издержки. Я так думаю. Не уверена, что моё мнение разделяют другие республиканки, особенно — Верховные. Но я чувствую, что так есть. Сейчас они могут говорить и думать что угодно, но когда это случится… если это случится… они признают справедливость моих слов. И вот когда Меч Республики будет возвращён… Как публичным было награждение, так публичным станет и наказание,
— Хм, как не понять, наставница? Умеешь же ты перевести всё на привычное мне поле философии боевых искусств! За что особенно люблю тебя и уважаю, — на душе вдруг стало легко и приятно. Перед внутренним взором пронеслись истины, затверженные ещё первым учителем: оружием может быть всё, даже страх. Свой собственный страх.
— Всё это правильно и хорошо, Кошак, — вступила в разговор Мисель. — Только есть ещё одно, о чём сёстры не спешат говорить. Я скажу. Ты ведь мне веришь? А, Кошак?
— Да, Миса. Верю. Абсолютно. Говори.
— Это с тобой сделаем мы. Твои боевые сёстры. Так нужно.
— Я доверяю вам. Я полностью ваш, в ваших когтях.
— Это хорошо, кот. Потому что там, на столе, в Ордене, у тебя не будет пелены. Мечницы её заблокируют. С помощью мощного аккумулятора полей просто не дадут ей набрать нужную для противодействия силу и концентрацию.
Последние слова прошли мимо моего сознания. Хватило одного выражения «У тебя не будет пелены», после которого я буквально закаменел. Казалось, даже сердце пропустило удар. С пеленой мы уже давно срослись, и ощутить себя без неё — это ощутить себя даже не голым, а лишённым руки или головы, или ещё чего, не менее важного. Признаюсь, мне даже в голову не могло прийти, что что-то способно её лишить — лишить того, что защищало всегда и везде, что позволяло надеяться на благополучный исход в самой безнадёжной ситуации. Пелена дарила ощущение защищённости и женщинам рядом со мной. Достаточно вспомнить променад с Валери по планетам-свалкам Литании. А уж в Республике без пелены… Сложно с чем-то сравнить ту степень беспомощности, какую во мне неминуемо породит отсутствие последнего рубежа обороны от бешеных республиканок. Даже для ситуации с Мирой в конечном счёте именно пелена стала решающим фактором.
— Ты сказал, что доверяешь мне, — с ноткой укора напомнила Миса.
И её слова теперь прозвучали как-то по-новому. Особенно весомо. Вот, оказывается, что имела в виду кошка, задавая свой вопрос в самом начале… С другой стороны…
— А ничего и не изменилось, Миска. Пусть будет так. Такое испытание даже лучше — оно сразу проявит суть. Но… признаюсь, теперь меня изрядно потряхивает. И вовсе не от недоверия.
— Предвкушаешь?.. — подалась вперёд эта метиллия, проявившая себя невероятно глубоким психологом. Далеко не в первый раз, между прочим.
— Да. Оказаться полностью в вашей власти… Есть в этом что-то будоражащее кровь… Но и не страх — скорее, предвкушение чего-то… доселе неведомого.
— После ты ощутишь меня на столе, — с хищной улыбкой добила тогда эта безбашенная.
Со всех сторон раздалось натуральное шипение. Кошки негодовали. Да и до меня, признаться, не до конца дошёл смысл её слов.
— Это моё решение, сёстры! — возвысила голос метиллия. — Так надо! Между ним и нами не должно остаться недосказанностей! Хватит! И почему именно я постоянно принимаю удар на себя? Я что, одна среди вас — валькирия?!
Шипение мгновенно стихло. В просторном салоне сгустилась тишина. Только в её обволакивающих щупальцах до меня наконец дошло, что уже несколько минут все системы аппарата молчат. Мы прибыли в конечную точку, но никого из стаи это не трогает. Слишком серьёзный вопрос задала сёстрам эта ненормальная, оказавшаяся на деле нормальнее многих.
Впрочем, кошки решили не усложнять и промолчали. Подобный ответ, превративший
Но тишина тишиной, а долго молчать сёстры не могли чисто физически. Только не эти фурии! Уже в коридоре Представительства, Арья начала новый диалог.
— Считай это испытанием — не скажу, что последним, но одним из самых серьёзных. Мисель в чём-то права, решив лечь на стол вслед за тобой. Это испытание доверия, и отнюдь не только твоего. Поверь, нам тоже придётся нелегко.
— А ещё, милый, я бы добавила к сказанному Вик одну деталь. Если ты оступишься… или ошибёшься с выбором… то не просто утратишь доверие стаи — ты подставишь нас всех под удар. Заставишь мучиться сначала осознанием, что ты нас предал — как сестёр, как боевых подруг, как любовниц, как… матерей твоих детей, настоящих или будущих. А после… мучиться стократ сильней, работая с тобой на столе. Именно на нас упадёт эта тяжесть. На меня, Арью, задорную Сайну, милаху Эйди, самоотверженную Мису, опытную и открытую для тебя Вик, беспощадную Тиш — для тебя надёжную и незыблемую, — на умничку Риту, немного шебутную, но по-настоящему преданную Лай. Сейчас мы выдюжим, но как оно обернётся тогда…
Ещё одно откровение Милены бросило в пучины раздумий, даже дрожь предвкушения схлынула, омытая волной нового чувства. И именно в этот момент вступила та самая милаха, Ди. Она догнала нас, идущих чуть впереди, и страстно заговорила. Никогда не видел юную метиллию такой! Её голос, казалось, ввинчивался своей экспрессией в сам спинной мозг.
— Кошак. Я тоже через это прошла. Сёстры, наши с тобой сёстры, драли меня… и было это словно вчера — по субъективному времени. Но осадка нет. Я им верила, и верю, они верят мне. Просто прими это как данность, как необходимую жертву Экспансии и всем нам. И знай: рано или поздно тебе тоже придётся провести через это сестру.
— Эйди права, — едва слышно произнесла Арья; она кусала губу и старалась на меня не взглянуть даже случайно. — Я не смогу долго быть в стае. Я здесь ради тебя, Кошак… ну и возможного улучшения кондиций рядом с тобой, в которое верят старшие сёстры, и в которое верю сама. Когда мы с тобой обсуждали ребёнка — там, на лайнере — я была излишне категорична. До сих пор жалею об этом. На самом деле мне приятно, что ты так глубоко участвуешь во мне и в нашем ребёнке. Нужно быть круглой дурой, чтобы не признавать этого. Республиканскую гордость нельзя обращать в фетиш. Как бы там ни было, но двое родителей смогут дать своему чаду значительно больше, чем поодиночке. Уже от того, что ребёнок будет видеть перед собой пример, как можно жить с любимым человеком душа в душу. А передача опыта?.. И вот теперь мне, и без того ощущающей вину за прошлое, предстоит участвовать в новом нелицеприятном действе. Тяжело, Кошак! Ну и да, когда я не смогу быть рядом, в стаю придёт молодая республиканка… Не кривись, кот!.. Я уверена, старшие не станут никого сюда переводить — чтобы не повторять опыта Миры, — а молодую можно подшлифовать «по месту». Так будет проще. И вот тогда… уже тебе, милый, придётся её драть. А потом успокаивать.
Я резко затормозил и, преодолев секундное сопротивление валькирий, обернулся к рыжей. Привлёк её к себе. Погладил по головке, шепча в самое ушко:
— Ничего, кошка. Твои слова тогда не обидели — они заставили думать. Выходит, не только меня… Это хорошо. Зато теперь мы вместе. Плевать, сколько пробудем рядом! Главное — ты согласилась. Ты молодец, Ар, правильно поступила. И не забывай: там, на лайнере, именно ты создала для меня атмосферу уюта и теплоты. Окажись там вторая Мира, всё могло быть не столь радужно… Это я должен быть тебе благодарен. Но я рад, что ты смогла что-то переосмыслить. Возможно, со временем, твои мысли сделают Республику лучше. Ты станешь Высшей, и сможешь внести в это посильную лепту. Ты, Тина, Ведьма, Птаха, многие Старшие и Высшие, кого тронула судьба Тёмной Матери, я… Вместе мы сможем сделать Республику лучше! Рано или поздно. Так или иначе. А стол… Да выдержу я его! Ради Тины терплю… потерплю и ради вас.