Космонавт. Том 2
Шрифт:
— Теперь я верю, Серёжа. По-настоящему верю.
— Ты о чём? — не понял я.
— Когда ты тогда, на кухне, говорил про космос… — её голос был тихий, но уверенный, — я думала, это так — мальчишеские фантазии. А сегодня… — она резко выдохнула, поправляя сбившийся платок, — сегодня поняла — ты сможешь. Лети. Только обещай мне всегда возвращаться.
В этот момент я вспомнил последние моменты своей прежней жизни и нарушенное обещание.
— Обещать не буду, — качнул головой я. — Но сделаю всё для этого.
Мать
Мы вошли в квартиру, приглушённый свет в прихожей осветил потертый линолеум и вешалку с отцовским пальто.
На звук открывшейся двери, вышел отец из кухни и, привалившись плечом к дверному косяку, молча наблюдал за тем, как мы с матерью снимаем верхнюю одежду.
Мать кивнула в сторону комнаты:
— Василий, — голос её прозвучал устало, — я спать.
Только когда дверь в спальню захлопнулась, он выпрямился и серьёзно спросил у меня:
— Случилось чего?
— Небольшой инцидент на показательных, — я скинул сапоги, поставив их аккуратно у порога. Отец скрестил руки на груди и вопросительно посмотрел на меня.
Я прошёл на кухню и направился прямиком к чайнику на плите.
— Только что закипел, — послышался сзади голос отца.
— Вижу, — сказал я и налил себе чаю.
Сев за стол, я прислонился спиной к стене. Отец сел напротив, придвинув к себе чашку. Чайная ложка звякнула о дно, когда он принялся размешивать сахар.
— Ну? — отец спросил он.
— Взлёт, фигуры, на третьем вираже — отказ управления. Посадил на брюхо. Шасси не вышли, — коротко рассказал я суть.
Отец продолжил размешивать сахар, не поднимая глаз:
— Причину выяснили?
— Топливная труба повредилась, — я тоже принялся помешивать чай.
— Повредилась… — Он прищурился, ложка звякнула о дно особенно громко. — Сама?
— Так написано в акте.
Отец вдруг усмехнулся и покачал головой:
— Кровь не водица, — он вытащил ложку и положил её на блюдце, стоявшее рядом. — Топливные трубы сами по себе не ломаются.
Я пожал плечами:
— Завтра механики перепроверят.
— Механики… — он фыркнул, доставая из стола пачку сигарет. — Ладно. Не засиживайся, спать иди. И я пойду.
Он в несколько глотков допил чай, поднялся, но на выходе из кухни остановился.
— Молодец, сын. Горжусь тобой, — сказал он и вышел из кухни, не дожидаясь моего ответа.
Я остался сидеть за столом, медленно допивая чай. Взгляд скользил по стареньким обоям, пока не задержался на дверном косяке — там, где мать когда-то отмечала мой рост. Краем глаза заметил трещину в штукатурке над плитой.
«Если у Крутова всё получится, — подумал я, — то вскоре я уеду в Качинское училище и когда вернусь — неизвестно. Нужно решить вопрос с ремонтом до отъезда».
Поднявшись, потянулся так, что хрустнули позвонки. Через приоткрытую дверь спальни услышал
В своей комнате поймал себя на том, что мысленно продолжаю строить планы на завтра: нужно сходить в магазин за материалами (или узнать, где они продаются), спросить, где купить новый шкаф в прихожую, написать письмо в ЖЭК насчёт линолеума…
Перед сном приоткрыл форточку, и в комнату ворвался прохладный воздух. Я лёг на кровать и укрылся одеялом, отпуская ворох мыслей.
«Всё завтра… » — подумал я, закрывая глаза.
За окном моросил дождь, стуча по жести водосточной трубы. За окном гудел ветер, но здесь, в хрущёвской пятиэтажке, было тихо и только часы отсчитывали секунды до утра.
Глава 3
Первая половина дня пролетела в суете. После зарядки и пробежки на стадионе, я направился на стройку. Пока бегал, ломал голову над тем, где бы достать материал для ремонта. Строительных рынков, как в будущем, ещё нет. Оставлять заявку — долго. В магазинах тоже очередь может быть. Да и рабочие нужны были, потому что у меня учёба, мать работает, отец тоже вечно пропадает.
И вот, пробегая третий круг, я вспомнил про Ваньку, который как раз работает сейчас на стройке. Во время одной из встреч, он как-то хвастался, что его бригада «кроет» новую школу к VII пятилетке. А ещё он вскользь упомянул, подмигивая, что там и гвоздь достать можно, и доски. В общем, я решил после пробежки заглянуть к нему.
Ещё на подходе к стройке я услышал рёв моторов. Прищурившись, разглядел, как гружёные щебнем машины медленно ползут по дороге, оставляя за собой шлейф пыли. Через разбитый забор виднелся крановщик в заношенной телогрейке, орущий сверху на грузчиков:
— Эй, Шурик! Куда ящики тащишь? Это ж для фундамента, а не для твоей дачки!
На территории стройки стоял стойкий запах извести и мазута. Вокруг царил гвалт: бетономешалки урчали, как голодные звери, а по дощатым мосткам сновали рабочие с тачками. На фасаде здания виднелся лозунг: «Догнать и перегнать капиталистов по темпам строительства!», на котором слово «перегнать» уже успело облупиться.
— Мужики, Ваньку не видели? — спросил я у двоих работяг, курящих у штабелей.
Один, с татуировкой якоря на руке, хмыкнул:
— Какого Ваньку? У нас их три: Ваня-крановщик, Ваня-штукатур и Ваня-алкаш.
— Который молодой, — уточнил я. — Русый, здоровый, лицо как у медведя.
— А, Боксёр! — оживился второй, сплёвывая крошки махорки. — Он на втором этаже, арматуру гнёт. Через яму пройдёшь — увидишь леса. Только не вставай под балку, а то череп проломит — не успеешь моргнуть.
Поблагодарив мужиков, я отправился в указанном направлении. Под ногами хрустел битый кирпич, а справа, возле бытовки, женщина в берете разливала компот из бака, ругаясь с прорабом: