Космонавт. Том 2
Шрифт:
— Иван Вениаминович, я ж говорила — термосы кончились! Пусть сами кружки носят, как в нормальных бригадах!
— Марья, да ты хоть вёдрами лей! — огрызнулся тот, тыча пальцем в очередь из рабочих. — План горит, а они тут…
Не останавливаясь, я зашагал дальше, огибая снующих рабочих. На втором этаже, среди торчащей арматуры, Ваня в рваной робе с закатанными рукавами ворочал стальные прутья. Его русый ёжик поблёскивал на солнце, а круглое лицо с приплюснутым носом (память от драки у пивного ларька, если судить по его рассказам) было красным
— Гром! Ты как тут? Небось, за шпунтом пришёл? Или глина понадобилась?
— Кирпичей не хватает, — пошутил я, осматривая леса.
— Хрена с два! — он хлопнул себя по груди, оставляя на робе белую полосу от гипса. — У меня тут каждый кирпич на счету. Так чего надо на самом деле?
Я объяснил про ремонт и в конце добавил, засовывая руки в карманы брюк:
— Готов отдать шпроты «Главконсерв», три банки. Два пузыря и две пачки «Казбека» для твоих шабашников. — я выдержал паузу, давая цифрам осесть в его голове. — С тебя люди, у которых руки из нужного места растут и знакомые, к кому обратиться насчёт материалов. За мной не заржавеет. В накладе ни ты, ни твои люди не останутся. А если работу выполнят качественно, то и деньжат подкину сверху.
Ваня вытер пот тыльной стороной ладони, оставив на щеке грязный след:
— Линолеум? Побелка? — задумчиво проговорил Ваня и потёр шрам у себя над бровью. — Ладно, отбригадирствую, — он подмигнул мне и достал из кармана потёртый блокнот с телефонами. — Ну вот, Сеня побелит, а Мишка стены заштукатурит… В общем, всё сделают в лучшем виде.
Снизу донёсся крик:
— Вань, ёб твою налево! Ты мне всю подачу перекрыл!
— Сам ты… — рявкнул он в ответ, сжимая кулаки. — Щас спущусь и так перекрою!
Повернувшись ко мне, Ваня понизил голос:
— Что касается материала… После смены зайди. Сторож Гришка — он у нас «левыми» материалами барыжит. Скажешь, от меня…
Гудок тепловоза где-то вдалеке перекрыл его слова. Ваня схватил арматурный прут и, как трость, упёр его в пол:
— Краску достать можно через Шурика, — он запустил руку в карман и выудил оттуда мятый листок. — Вот адрес. Только верни потом, ладно?
Я кивнул, а Ваня продолжил:
— Его брат в депо вагоны красит. Только тушёнкой его задобрить надо будет. Пару банок и будет тебе голубая эмаль, как у секретарши райкома.
Ваня внезапно поморщился, будто вспомнил что-то важное, и ткнул арматурой в сторону штабеля досок:
— А с побелкой не прокатит по-лёгкому. Известь у Шурика прошлогодняя — комьями. Придётся просеивать через чулок…
Он сбился на полуслове, заметив мой взгляд. А смотрел я на трещину в стене новостройки:
— Не гляди сюда, — махнул Ваня рукой. — Это не наша работа, «СМУ» уродовал. У них, гадов, цемент с песком напополам мешают…
Снизу донеслось громыхание тачки. Рабочий в заляпанной робе, спотыкаясь, выругался:
— Вань, куда ящик с гвоздями дел?!
—
Повернувшись ко мне, Ваня вдруг понизил голос до конспиративного шёпота:
— И ещё… С Гришкой говори чётко. Он глуховат после одного инцидента на карьере. Скажешь «для Боксёра» — поможет. Скажешь «для Вани» — пошлёт на хер.
Ваня вытащил из кармана смятую пачку «Беломора», вытащил одну папиросу и закурил.
— Вот ещё что, — продолжил он, выдыхая облако дыма. — Если надумаешь задобрить старика, «Казбек» ему дай. Гришка «Беломор» терпеть не может. Он всю войну его в зубах вертел.
Я уже хотел поблагодарить Ваню и отправиться дальше по делам, как вдруг его лицо осветила хитрая ухмылка:
— А если Шурик спросит для чего нужна краска, скажи, для агитплаката. Мол, «Слава КПСС!» рисуем. Он парторгом раньше был — слюни распустит и банки сам притащит.
Я поблагодарил Ваню и пошёл к выходу, обходя лужи цементного молока. На проходной старик-вахтёр, листая «Труд», буркнул не глядя:
— Пропуск!
— Да я к Ване заходил, дядя Миша, — сказал я наугад.
— Ладно, ладно… — он махнул рукой, даже не подняв головы. — Проходи.
Со стройки я направился прямиком к дяде Боре. Во время пробежки мы с ним разговорились и он рассказал, что сегодня он будет работать на складах, а не на овощебазе. На мой вопрос: «Почему?», он пояснил, что ещё вчера Иван Семёнович сообщил им, что его другу нужна помощь в разгрузке консервов. Дело срочное, объёмы большие, а рук не хватает. Вот Семёнович и предложил подзаработать.
Платить будут «натурой», как выразился дядя Боря. Именно тогда я и подумал, что заглянуть туда будет не лишним. Потому что время такое — бартер иногда ценился выше денег, а редкие продукты — хорошая валюта.
Поговорю с Иваном Семёновичем и либо отработаю товар, либо выкуплю. Главное, я знаю время и место, где он точно будет сегодня.
Склад располагался в промзоне, заросшей бурьяном. Длинное кирпичное здание с зарешеченными окнами и надписью над входом «База продовольствия».
У стены, прислонившись к груде пустых поддонов, курили дядя Боря в клетчатой кепке и двое рабочих в поношенных куртках. Один из них щёлкал семечки, бросая шелуху под ноги, второй, сутулый, с лицом, как у старого бульдога, что-то ворчал про «нормы выработки».
— О, Серёга, ты вовремя, — проговорил дядя Боря, завидев меня.
— Здорово, — я замедлил шаг и поздоровался с мужиками по очереди. — Иван Семёныч на месте?
Дядя Боря ткнул окурком в сторону входа на склад, где из полутьмы виднелись штабеля мешков с сахарной пудрой на подходах.
— Там, с Николаем Борисовичем чаи гоняют.
— Понял. Спасибо, дядя Боря, — сказал я и направился ко входу.
Внутри царил полумрак, прорезанный косыми лучами из вентиляционных щелей. Воздух был пропитан сладковатым запахом муки, квашеной капустой из бочонков и чем-то ещё терпким, едва уловимым.