Космонавт
Шрифт:
Он поморщился, как от неприятного воспоминания:
— Но я, как ты знаешь, с этим завязал. Да и вообще, что-то мне в этом деле не понравилось… Слишком уж заказчик наглый был и нервный.
Я подался вперед:
— А как он выглядел, этот тип?
Ваня задумался, прищурив глаза:
— Ну… Роста среднего, в этой самой кожаной куртке. Волосы рыжеватые, зачёсаны назад. И вел себя дергано, всё пальцем тыкал, матюгался.
Пока Ваня описывал детали внешности заказчика, в памяти всплыл дружок мажорчика, который во время экзамена по физподготовке попытался
— Вань, а он случайно не упоминал, чем ему этот «выскочка» насолил?
Ваня покачал головой:
— Нет, только орал, что выскочка «совсем обурел». — Он вдруг оживился: — Но знаешь что? Я могу привести пацанов, которые видели, как он с теми тремя договаривался. Ребята здешние, со стройки, они как раз у забора курили, всё видели.
Я улыбнулся и кивнул:
— О, давай! И еще…. Как считаешь, смогут они завтра утром прийти в аэроклуб и рассказать обо всём, что видели?
— Без проблем! — Ваня уверенно хлопнул меня по плечу. — Я сам приду с ними. С утра? К девяти — пойдёт?
— Да. Спасибо, Ваня, — я кивнул и крепко пожал его руку. — Ты мне жизнь спасаешь.
Ваня смущенно ухмыльнулся:
— Да ладно, какое там спасаю… Просто по-человечески, по-справедливости. Кстати, может, в среду вечером заглянешь… ну, знаешь, в техникум? Я Наташку хотел познакомить с нормальными людьми. Пусть видит, что я не только со шпаной общаюсь.
Я улыбнулся:
— Обязательно приду. Только без этих ваших студенческих посиделок с чаем и стихами, ладно?
— Да ну, какие стихи! — засмеялся Ваня. — Просто в столовой посидим, пирожками угощу. Она у нас в техникуме преподает, культурная совсем.
Мы еще немного поболтали о пустяках, потом тепло попрощались. Ваня отправился обедать, ну а я пошел дальше, обдумывая услышанное.
Теперь картинка вырисовывалась ясней. Как я и думал, в этом деле не обошлось без мажорчика. Всё никак не успокоится он, и в этот раз перешёл черту, после которой дороги назад нет.
День клонился к вечеру, а у меня в кармане лежали уже три фамилии свидетелей. Помимо Ваниных строителей, удалось разыскать того самого вахтёра из общежития, о котором я рассказывал Крутову — Александра Игнатьевича. Оказалось, он ветеран, а мизинец потерял под Сталинградом. Старик охотно согласился подтвердить мою версию, даже вспомнил, что один из нападавших кричал что-то про «летуна».
После заскочил к нашему участковому, который тогда приходил к нам домой, когда его озадачили характеристикой. После недолгой беседы я всё же убедил его порыться в картотеке и выдать мне справку, что те трое — местные хулиганы, а один из них даже отсидел за грабёж.
Дома наскоро поужинал, проверил гимнастёрку — чистая, выглаженная. Завтра всё должно быть идеально.
Встал рано, затемно. Зарядка, пробежка, чай с бутербродом и быстрые сборы в аэроклуб.
К семи уже был на месте. Кабинет Крутова ещё закрыт, коридоры непривычно пустые. Разложил на столе в приёмной бумаги: справку от участкового, список свидетелей, их показания. Всё чётко, по-военному.
К
— Главное — говорите как было, — дал я последнее напутствие всем.
Они кивнули. Ваня даже подался вперёд. Как оказалось, это стало для него делом принципа.
Ровно в девять дверь кабинета открылась, и меня позвали:
— Заходи, Громов.
Я сделал уверенный шаг внутрь. Сейчас всё начнётся. И закончится. В мою пользу.
Помимо майора и капитана, у стены стоял неожиданный гость — тот самый Серый. Его присутствие заставило меня внутренне собраться — в прошлый раз, когда мы пересеклись, он задавал слишком много неудобных вопросов. Будто проверял меня.
Куда теперь клонить станет? Какие выводы сделает?
— Садитесь, — кивнул Крутов свидетелям. — Начнём по порядку.
Александр Игнатьевич вытянулся, как на построении:
— Товарищ майор, разрешите доложить! В субботу в 21:30 я находился на вахте. Из окна наблюдал, как трое молодых людей поджидали кого-то у фонаря. Когда подошёл курсант Громов, они начали его провоцировать. Первый удар нанёс один из троицы. Ударил сбоку, в корпус.
Капитан скрупулёзно записывал показания. Когда очередь дошла до Вани, тот добавил:
— Эти трое — местная шапана. Их нанял рыжий в кожаной куртке. Мой напарник Мишка видел, как он им деньги передавал.
— Можешь описать этого человека? — спросил капитан.
— Рыжеватый, волосы зачёсаны назад, — чётко ответил Ваня. — Говорит громко, матерится. Ведёт себя — ну, как этакий хозяин жизни. И самое главное — на правой руке у него шрам в виде звезды.
В этот момент Серый, до этого молчавший, наклонился к Крутову и что-то тихо прошептал. Я видел, как майор сначала нахмурился, затем его глаза расширились от удивления. Он резко поднял голову:
— Позвать Семёнова. Немедленно.
Дежурный выскочил из кабинета. В тишине было слышно, как за окном гудит трактор. Через десять минут в дверь робко постучали.
— Войдите!
Семёнов вошёл, бледный, но видно — держится, хорохорится. Увидев свидетелей, он едва заметно дрогнул. Бравады в повадках поубавилось.
— Товарищ майор, вызывали? — голос у него сегодня звучал неестественно громко.
Крутов встал, медленно обходя стол:
— Семёнов. Кто это такой — рыжий, со шрамом в виде звезды на правой руке? Твой друг?
Виктор побледнел ещё больше:
— Я… я не знаю, о ком вы…
Серый негромко произнёс:
— Странно. Ведь это же ваш товарищ детства — Николай Лозовой. Тот самый, которого не приняли в аэроклуб из-за одного инцидента на экзамене по физподготовке, — сказав это, Серый многозначительно посмотрел на Семёнова.
Тот затрясся. Его глаза начали метаться от Крутова к Серому и обратно.
— Он… он сам всё придумал! — вдруг вырвалось у него. — Я только сказал, что Громов меня раздражает… А Витька уже организовал всё! Я не знал, что они с ножами будут!