Космопорт

Генрих

— Что это у вас? — женщина скептически смотрит на мою ношу.

— Как «что»? Полина Георгиевна, к даме без цветов и прочего нельзя в гости приходить, — одаряю её самой своей обаятельной улыбкой.

— Ну, проходите, — хозяйка квартиры отступает в сторону.

— Зина, ты можешь в машине подождать, — оборачиваюсь к своей валькирии-хранительнице. Ангелом-хранителем её назвать язык не поворачивается. — Здесь мне точно ничего не угрожает.

— Что же вы девушку прогоняете? — возмущается женщина в приступе неожиданного гостеприимства.

—

Ну, если вы не против… — ловко уворачиваюсь от брошенного упрёка.

Не только на ринге умею, да.

Разуваемся, проходим. Разумеется, на кухню, где наконец разгружаюсь. Хозяйка хлопочет с чайником, цветы водрузила в вазу, мне велено резать тортик. Справляюсь быстрее, чем проворная хозяйка.

— Прошу меня извинить, Полина Георгиевна, но я не знаю, как с вами разговаривали предыдущие переговорщики. Поэтому могу повториться. Почему не хотите переезжать?

Мы уже пьём чай, мера строгости на лице хозяйки уверенно приближается к нулю, самое время поговорить, когда человек не настроен воевать и упираться.

— А зачем мне? Я в этой квартире с четырнадцати лет живу. Всё знакомо и привычно. Как муж умер, я сюда и вернулась. Тогда ещё мама жива была. Ничего не хочу менять. Хватит с меня.

— Можем дать такую же двухкомнатную, так же расположенную, на том же втором этаже. Даже в таком же доме. Только новую и газ будет подведён, — лениво приступаю к соблазнению.

— Предлагали уже, — отмахивается хозяйка.

— Оно ведь само всё меняется, — философски замечаю я. — Время не остановишь. Всё знакомое — это не только стены и камни. Это соседи, друзья, родственники. Кто-то уезжает, кто-то уходит совсем.

Немного подумав, добавляю:

— Даже деревья вырастают и меняются.

Женщина грустнеет и уводит тему в сторону. Не возражаю.

— Ведь я даже Гагарина могла помнить. Мне тогда один годик был. Но на старт «Востока» попасть не могла. Разве с маленькими детьми пустят? А вот мой папа присутствовал, он тогда инженером на узле связи работал.

О как! Мадам — ровесница космической эпохи.

— А какое у вас самое яркое впечатление?

— Самым грандиозным был запуск «Бурана». От выхлопных струй земля дрожала. А запусков много видела, я ж на космодроме работала. Оператором в МИКе «Союз».

— Наша зона ответственности, — вставляю свои пять копеек.

Оценив соотношение съеденного и оставшегося, прихожу к выводу, что можно взять ещё кусочек.

— В каком смысле? — женщина сильно удивляется.

— Как «в каком»? — изумляюсь ответно. — Я — глава космического агентства «Селена-Вик». Агентство — субарендатор космодрома. Весь комплекс «Энергия-Буран» наш.

— Что вы такое говорите, молодой человек! — возмущается женщина. — Причём здесь субаренда?! Дома собирается сносить какая-то строительная фирма, как её…

— «Сигма», — прихожу на помощь. — Строительная компания, подрядчик Агентства. Не будем же мы сами дома ремонтировать

и строить. Просто в какой-то момент мы решили, что город тоже стоит слегка обновить. Чтобы жизнь менялась не только на космодроме. Люди должны жить лучше. И в более красивом месте.

— Я вам не верю, — женщина поджимает губы и отставляет допитую чашку со стуком. — Это какой-то обман с вашей стороны.

— Зачем же верить, уважаемая Полина Георгиевна!? — буквально вскрикиваю. — Ведь можно же знать!

Достаю паспорт, показываю щурящейся издалека женщине. Но ФИО она разобрать в силах.

— А теперь позвоните в администрацию. Секретарше Бусарина, и спросите её, кто это такой, Виктор Колчин. По-другому, извините, никак. Был бы у вас интернет, могли бы там удостовериться.

Женщина решительно встаёт и уходит к телефону. Кое-какие слова мы слышим. Она едва, но успевает застать конец рабочего дня. Зина еле заметно усмехается. Редкостное зрелище.

— … боюсь, что имею дело с мошенниками… да, Виктор Колчин… в самом деле?

Хозяйка возвращается задумчивая. Давая себе время переварить неожиданную инфу, снова ставит чайник. Секретарша мэра просветила её мгновенно. Секретарши вообще знают не меньше своих шефов. А то и больше.

— Вас котлетками не угостить? И, пожалуй, выпью с вами немного вина, раз такое дело. А вы мне расскажете об Агентстве…

Как-то внезапно всё решается в нашу пользу. Никому из переговорщиков не пришла в голову идея упомянуть, что модернизация квартала — инициатива Агентства. И хорошо, что Зина рядом, я-то принципиально не пью.

— Я уж думала, пойдут намёки, — язык хозяйки после пары маленьких рюмок развязывается, — не захочешь по-хорошему, наследники отдадут, им ни к чему. А мне вдруг на голову кирпич упадёт.

— Ага, с высоты поднятой руки, — поддерживаю веселье, смеюсь. — Хорошо, что до такого не дошло, таким макаром меня давненько не оскорбляли.

Вспоминаю кое-что, рассказываю:

— Уже давно, на заре юности… — хозяйка отчётливо хмыкает, Зина глядит насмешливо, но насмешку вижу только я. — Ещё на первом курсе друг и сосед по комнате вдруг говорит: «За миллиард долларов любой продаст Родину, любимую девушку и друзей. По отдельности и оптом». Тычет в меня пальцем: «Ты, говорит, тоже продашь. Потому что миллиард — это миллиард».

— И что ты сделал? — вдруг интересуется Зина.

Слегка шалею, она говорит так редко, что скоро голос её забуду.

— Я его ударил, поссорились мы. Из нашей комнаты он ушёл. Поменялся с другим парнем.

— Но ты за миллиард никого не продашь, — то ли спрашивает, то ли утверждает хозяйка. Судьба Шакурова её не заинтересовала.

— Ах, Полина Георгиевна! — отправляю кусочек котлетки следом за толикой жареной картошки. — Поймите меня правильно! Во-первых, сразу надо поднимать планку, причём очень сильно. У меня ведь этих миллиардов, как у дурака фантиков!