Ковыль-трава на Куликовом поле

Хотинский Никита Александрович

Наибольший хозяйственно-культурный эффект достигался не в однородных — степных или лесных — ландшафтах, а в контактной лесостепной зоне. Здесь соотношение тепла и влаги максимально сбалансировано, что определяет высокую биологическую продуктивность растительного и животного мира лесостепи. Зоологам и ботаникам это явление известно под названием «пограничного эффекта».

Только монголо-татарское нашествие не позволило Руси укрепиться в своих плодородных лесостепных районах и «шагнуть» в степь. С утратой богатейшей житницы — киевской лесостепи роль Владимирского ополья как зерновой базы Северо-Востока существенно возросла. Этот район привлек особо пристальное внимание завоевателей-кочевников.

Надежда, что после нашествия Батыя монголо-татары исчезли совсем, не оправдалась. Вскоре они вернулись на опустошенные русские земли и наложили на нее страшное ярмо — непомерную дань, высасывавшую на протяжении многих десятилетий

все соки из плодов народного труда. В 1242 году большинство уцелевших русских князей были вызваны в ставку Батыя, где вынуждены были признать свою полную зависимость от Орды. С этого времени они по существу лишались политической независимости и должны были своим верноподданническим поведением добиваться татарского ярлыка — права на княжение, оговариваемого обязанностью выплаты огромной дани.

В 1246 году Батый попытался организовать систему сбора дани на Руси. Она выплачивалась деньгами, чаще мехами, а иногда и людьми, угоняемыми в рабство. Вот как писал об этом Плано Карпини: «В бытность нашу в Руссии был прислан туда один Саррацин, как говорили, из партии Куйюк-хана и Бату, и этот наместник у всякого человека, имевшего трех сыновей, брал одного… вместе с тем он уводил всех мужчин, не имевших жен, и точно так же поступал с женщинами, не имевшими законных мужей, а равным образом выселял он и бедных, которые снискивали себе пропитание нищенством. Остальных же, согласно своему обычаю, пересчитывал, приказывая, чтобы каждый, как малый, так и большой, даже однодневный младенец, или бедный, или богатый, платили такую дань, именно чтобы он давал одну шкуру белого медведя, одного черного бобра, одного черного соболя… И всякий, кто не даст этого, должен быть отведен к Татарам и обращен в их раба» [101] . Эта страшная система обескровливания Руси была упрочена при хане Мункэ. В 1253 году он распорядился произвести «исчисление народу» на русских землях для поголовного охвата населения поборами. Переписи населения, бесчинства оккупантов, экономический гнет — все это вызывало всеобщее возмущение русского народа, выливавшееся часто в восстания.

101

За Землю Русскую. М., 1983. С. 456.

Русь не была окончательно сломлена. Многие города и земли еще сохраняли свои военные и экономические силы. Князь Даниил Романович Галицко-Волынский оказывал сопротивление ордынцам в Южной Руси. При первой возможности, используя междоусобицы ханов в Орде, русские князья прекращали или задерживали выплату дани.

Ростово-Суздальские земли превратились в опорный район присутствия ордынских надсмотрщиков, сборщиков дани в Северо-Восточной Руси. Избегая леса, они охотно селились на опольях, где чувствовали себя в большей безопасности. Крупная ордынская колония возникла в Ростове Великом. Она вызывала ненависть местных жителей, которые восставали и изгоняли пришельцев из города.

«В лето 1262 избавил бог людей Ростовской земли от лютого томления басурманского и вложил ярость в сердца христианам, не могли дольше терпеть насилия поганых. И созвонили вече, и выгнали басурман из Ростова, из Владимира, из Суздаля и из Ярославля. Ибо те басурмане откупали дань у татар и оттого творили людям великую пагубу. Люди христианские попадали в рабство в резах. И басурмане уводили многие души христианские в разные земли» [102] .

Но сил у ослабевшей, раздробленной Руси было все же еще мало. Отдельные разобщенные восстания и бунты подавлялись карательными набегами кочевников, опустошавших вновь огромные районы. Но эти жертвы не были напрасными.

102

Восстание против татар на Ростовской земле в 1262 году // Там же. С. 460.

«России определено было высокое предназначение… — писал А. С. Пушкин. — Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего востока». Этот факт извращается в европейских журналах, замечает он, «но Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна» [103] . Невольно напрашивается аналогия с нашим временем, когда западные буржуазные журналисты и историки искажают и преуменьшают решающий вклад СССР в разгром фашистской Германии.

103

Пушкин А. С. Соч.: В 1 т. М., 1984.

С. 537.

«XIII век был веком громадного напряжения сил всего русского народа. В то время как среднерусские княжества задыхались под игом Орды, на северо-западе на новгородские и псковские земли постоянно нападали немцы, шведы, датчане и литовцы. Эта борьба, длившаяся целое столетие, достигла наибольшего напряжения в первые годы после Батыева нашествия» [104] . Битвы на этом фронте Руси, как хорошо известно, ознаменовались блестящими победами русского войска под водительством Александра Невского. В битве на Неве в 1240 году его полки одержали убедительную победу над шведами. Через два года на льду Чудского озера он наголову разгромил ливонских рыцарей, надолго охладив их пыл продвижения на восток.

104

Дмитриев Л. А. Литературная история памятников Куликовского цикла // Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982. С. 461.

Мудрый политик, Александр Невский отчетливо сознавал невозможность успешной борьбы Руси в то время со всеми обступившими ее врагами. Трезво оценивая соотношение сил, он ясно понимал невозможность открытой конфронтации ослабевшей Руси с могущественной Ордой и старался вести по отношению к ней примирительную политику, хотя бы частично ограждавшую Русь от нашествий. Эта политика принесла определенные плоды: по свидетельству историков, «в 40-х годах XIII века на Русь не было совершено ни одного похода татар». Однако отношения с Ордой никогда не были равноправными и мирными. «До середины XIV в. на земли Северо-Восточной и Юго-Западной Руси было совершено более 20 военных нападений золотоордынцев» [105] .

105

Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды. М., 1985. С. 180, 31.

Александр Невский никогда не был организатором системы якобы равноправного «симбиоза Руси с Ордой», что пытались доказать некоторые дореволюционные и современные историки. Корни идеи о возникновении чуть ли не взаимовыгодного союза Руси с Ордой прослеживаются еще в работах Н. Я. Данилевского. «Татарские набеги были тяжелы и опустошительны, но татарская власть была легка, — считает он. — Вся эта буря прошла бы даже, может быть, бесследно (как бы без постоянного вреда, так и без постоянной пользы)». Даже дань объявлялась Н. Я. Данилевским относительным благом, позволившим «внести более строгие формы народной зависимости по отношению к государству, которое после монголо-татарского ига продолжено московскими князьями, а затем и царями» [106] .

106

Данилевский Н. Я. Россия и Европа. СПб., 1888. С. 277–278.

Эту идею развил Л. Н. Гумилев. По его мнению, «две кампании, выигранные в 1237–1238 и 1240 гг., не намного уменьшили русский военный потенциал» [107] . Таким образом, небывалые по масштабам и жестокости нашествия Батыя объявляются всего лишь заурядными военными кампаниями. Вполне приемлемый «симбиоз» Великороссии с Золотой Ордой, по Л. Н. Гумилеву, осуществлялся вплоть до 1312 года, когда царевич Узбек «объявил ислам государственной религией, обязательной для всех его кочевых подданных» [108] . До этого времени порядок, установленный на Руси во второй половине XIII века, хотя и был «далек от идеала», но в целом якобы являлся вполне приемлемым. Критику идей Л. П. Гумилева дал Б. А. Рыбаков. Он отметил оторванность подобных дедуктивных «озарений» от исторических материалов, и в частности от летописных источников [109] .

107

Гумилев Л. Н. С точки зрения Клио // Дружба народов. 1977. № 2. С. 328–329.

108

Там же. С. 259.

109

Рыбаков Б. А. О преодолении самообмана // Из истории Древней Руси. М., 1984. С. 132–139.