Ковыль-трава на Куликовом поле

Хотинский Никита Александрович

Это ни в коем случае не умаляет значения переправы русского войска на правый берег Дона. Рельеф долины в районе слияния Непрядвы с Доном в любом случае являлся значительным препятствием при необходимости поспешного отступления.

Переправа началась, вероятно, еще 6 сентября и продолжалась на следующий день. Она могла происходить в двух километрах ниже устья Непрядвы, в районе нынешнего села Татинки, или несколько ниже — в районе устья реки Мокрой Таболы. Примерно в это время Дмитрий Иванович с князьями и воеводами обозревал все русские полки с «высокого места» — скорее с высокого правого берега Дона. И увидели они, как «стяги их золоченые шумят, расстилаясь как облаки, тихо трепеща, словно хотят промолвить, богатыри же русские и их хоругви точно живые колышутся, доспехи же русских сынов будто вода, что при ветре струится, шлемы золоченые на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся, яловцы же шлемов их, как пламя огненное, колышутся» [126] . Разве можно сказать, что в

этих строках нет и тени поэзии? [127]

126

Сказания и повести… С. 163.

127

Из этого текста ясно, что смотр состоялся днем 6 или 7 сентября, до заката солнца, которое отражалось на шлемах воинов. 8 сентября этого уже не могло быть, так как утро дня битвы было туманным.

Сколько же воинов собралось под русскими стягами перед Куликовской битвой? Древние письменные источники донесли до нас явно преувеличенные и противоречивые сведения: от 400 до 150 тысяч бойцов. Ближе всех к истине, вероятно, В. Н. Татищев, по мнению которого русских было примерно 60 тысяч человек. К такой же цифре склоняется большинство современных военных историков, определяющих общую численность русского войска в 50–60 тысяч бойцов [128] . Ордынские силы оцениваются примерно в 80–90 тысяч воинов [129] .

128

Кирпичников А. Н. Куликовская битва. Л., 1980. С. 71.

129

Скрынников Р. Г. Куликовская битва. Проблемы изучения // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., 1983. С. 53.

На Куликово поле вышли полки почти всех княжеств Северо-Восточной Руси. Там не было только дружин князей Олега Рязанского, Святослава Смоленского, Михаила Тверского и нижегородского князя Дмитрия Константиновича.

Отсутствие на Куликовом поле рязанских воинов вполне понятно. Их князь, опасаясь все большего усиления Москвы, вступил в недальновидный союз с Мамаем. При этом надо учитывать трагическую судьбу Рязанского княжества, терзаемого с X по XIV век бесконечными внешними врагами и княжескими междоусобицами. Расположенное на самой южной окраине лесной зоны, рядом с «дикой» степью, оно первым подвергалось ударам кочевников. Княжество неоднократно «стиралось с лица земли». За два года до Куликовской битвы его разорили орды Мамая и «бысть пустота многа в земли Рязанстей» [130] .

130

Татищев В. Н. Указ. соч. С. 137.

Но жизнь здесь каждый раз вновь возрождалась. Стойкость и сила возвращавшихся на опустошенные земли русских земледельцев вызывает восхищение. «Мощь и жизнеспособность великого княжества Рязанского объяснялись несомненно прочной материальной базой, ее сельским хозяйством. Ко времени нашествия татар Рязанская земля была одним из наиболее сильных княжеств на Руси» [131] . Здесь жили сильные и отважные русские люди, и не их, а княжеской виной было отсутствие рязанских полков на Куликовом поле.

131

Кочин Г. Е. Сельское хозяйство на Руси конца XIII — начала ХVI в. М.; Л., 1965. С. 91

Этими же причинами можно объяснить и отсутствие нижегородских, тверских и смоленских дружин. Их князья вели честолюбивую политику за свое первенство в Северо-Восточной Руси. Отношения с Дмитрием Ивановичем были крайне напряженными, а иногда и откровенно враждебными. За пять лет до Куликовской битвы, например, происходил объединенный поход русских князей с Дмитрием Ивановичем против тверского князя Михаила Александровича.

Считается, что на Куликовом поле не было и новгородских полков. В новгородских летописях действительно ничего об этом не сказано. Но в Синодике 1552–1560 годов церкви Бориса и Глеба в Новгороде сказано: «…на Дону избиенных братии нашей при великом князе Дмитрии Ивановиче» [132] . В «Задонщине» прямо говорится об участии новгородских посадников в сражении. В летописях, использованных В. Н. Татищевым, упоминается, что новгородский полк вместе с псковским был поставлен на правый фланг общерусского войска [133] . Отсутствие в новгородских летописях соответствующих указаний можно объяснить сложным характером взаимоотношений Новгорода с Москвой после Куликовской битвы. Процесс присоединения Новгородской республики не был спокойным, безмятежным и завершился только при Иване III, в 1478 году.

132

Сказания

и повести… С. 383.

133

Татищев Б. Н. Указ. соч. С. 145.

…7 сентября в шестом часу после восхода солнца примчался из очередного дозора Семен Мелик с дружиной. По пятам за ними гнались ордынские разъезды, которые чуть не настигли их. Увлеченные погоней, татарские всадники не видели ничего, кроме преследуемых. Но вдруг они резко осадили степных коней. То, что они увидели, ошеломило их. Перед ними стояли готовящиеся к битве русские полки, количество и мощь которых они сразу оценили. Только теперь, за сутки до начала битвы, Мамай узнал о близости русской рати. Для раздумий у него было мало времени. Повернуть назад, маневрировать Мамай не хотел: гордыня и ярость заставляли его идти вперед.

Примчавшийся Семен Мелик сообщил, что Мамай уже перешел Гусиный брод, «и одна только ночь перед нами, ибо к утру он дойдет до Непрядвы» [134] . Получив это известие, Дмитрий Иванович с князьями и воеводами уже 7 сентября начал расставлять войска на Куликовом поле. Решение было верным. В туманной мгле утра следующего дня они не успели бы продуманно сделать это. Военачальники уже хорошо ориентировались и ставили русские полки с учетом рельефа, облесенности местности и т. д. Воинам каждого полка Великий князь говорил: «И здесь будьте каждый на своем месте — завтра некогда будет готовиться, уже ведь гости наши близко, на реке Непрядве» [135] .

134

Сказания и повести… С. 163.

135

Там же. С. 219.

Где же Непрядва?

ерейдя Дон и разрушив за собой мосты, русские полки вступили на Куликово поле. Каждый из них заночевал на своем, определенном воеводами месте. Темный покров ночи опустился на Поле. Наступила тревожная, для многих воинов последняя ночь. Летописец свидетельствует: «Осень же бе тогда долга, и дни солнични и светли сияющие, и теплота велия бысть же в ту нощь теплота и тихость велия» [136] . Трудно более точно описать бабье лето. Именно в сентябре здесь наступают погожие дни.

136

Татищев В. Н. История Российская. Т. V. М.; Л., 1965. С. 145.

Глубокой ночью на Куликовом поле происходило загадочное событие. Оно известно под названием Сцены гадания и интересно нам для уточнения некоторых географических ориентиров. В этой сцене участвовали Великий князь Дмитрий Иванович и Дмитрий Михайлович Боброк (Волынский) — «воевода нарочит и полководец изящен и удал зело». Боброк руководил расстановкой полков на Поле. В дальнейшем именно его выдержка и мудрость сыграют решающую роль на завершающем, самом драматическом, этапе сражения.

Дмитрий Боброк предложил Великому князю выехать в Поле, где по известным ему приметам он попытается предсказать исход сражения. Это было необходимо, чтобы отвлечься от тревожных дум, снять накопившееся нервное напряжение, укрепить веру в победу. Скрытно от всех они отъехали от лагеря и стали в поле посередине — между русскими и ордынскими полками. Вот как описывает эту сцену Александр Блок в поэтическом цикле «На поле Куликовом»:

Мы, сам-друг, над степью в полночь стали: Не вернуться, не взглянуть назад. За Непрядвой лебеди кричали, И опять, опять они кричат… На пути — горючий белый камень, За рекой — поганая орда. Светлый стяг над нашими полками Не взыграет больше никогда. И, к земле склонившись головою, Говорит мне друг: «Остри свой меч, Чтоб не даром биться с татарвою, За святое дело мертвым лечь!» Я — не первый воин, не последний, Долго будет родина больна. Помяни ж за раннею обедней Мила друга, светлая жена!