Красивый, богатый, свободный…
Шрифт:
Эйден отошел от нее с явным сожалением.
– Ты закончила свои рисунки?
– Пытаешься оставить меня в покое?
Эйден приобнял ее рукой и рывком поднял на ноги.
– Я хочу отвезти тебя туда, где ты сможешь спустить всю свою уверенность с поводка.
– Что ж, вполне уместно. – Эйден задохнулся, плюхаясь на спину рядом с ней, его грудь вздымалась, кожа была влажной от пота.
Таш взглянула на него:
– Ты странный человек, Эйден Мур.
– Потому что
Она стянула промокшие брюки. Пришлось пробираться по воде к взятому напрокат водному велосипеду.
– Ты выбрал водный велосипед в качестве дуэльного оружия!
– Я, бывало, приходил сюда на семейные праздники и состязался в скорости с кузенами. Это семейная традиция.
Ее сердце слегка забилось при мысли, что он счел ее частью семьи. Опасная мысль.
– Угу. Так что ты подтасовал колоду.
– Полностью. Я должен был прикрыть свою задницу на случай, если ты была королевой водных велосипедов Запада.
– Я была королевой водных велосипедов Запада.
– Я все равно победил.
– У твоего велосипеда не было пробоины. И ноги у тебя как стволы деревьев.
Они бессмысленно препирались еще какое-то время, и их спор снова закончился смехом.
– Спасибо, что отобрала у меня телефон, – сказал Эйден, серьезно рассматривая два пухлых облака в голубом небе.
– Всегда пожалуйста. А как ты без него?
– Лучше я сто лет себя не чувствовал.
Такая мимолетная вспышка уязвимости заслуживала награды.
– Ну, спасибо за гонку на водных велосипедах. Приятно, когда ты в состоянии выложиться на сто процентов.
– Однако ты все равно проиграла.
– Едва ли.
Таш протянула руку и стукнула его, целясь в живот, но натолкнулась лишь на жесткие натренированные мышцы под мокрой рубашкой, на ощупь такие же приятные, как и на вид.
– Серьезно, почему ты не приложила к этому все усилия?
Это не было осуждением, просто любопытством.
– Люди, как правило, не любят, когда другие выделяются.
– Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как кто-то за свои деньги давал мне размяться по полной? Не поверишь.
– Может быть, никто не хочет перечить богатому парню?
– Ты перечишь мне ежедневно.
– Мне наплевать на деньги. Или власть. Или сексуальные дорогие костюмы. Но другим не наплевать. Может быть, твои кузены просто позволяли тебе победить в гонках, когда ты был маленьким.
– Ерунда!
– Это отец научил тебя умалять собственные активы?
Каждая ее частичка напряглась. Это слишком для послеполуденного отдыха. Эйден настаивал, не обращая внимания на ярко выраженный язык ее тела.
– Не мать, судя по тому, что ты говорила о ней. Или это был Жарден?
Пфф!
– Я не доставила бы Кайлу такого удовольствия.
Эйден оперся на локоть и смотрел ей в глаза.
– Значит,
Доверие не просто претворяется в жизнь. Оно требует риска.
– Когда мне было семь лет, я начала выражать свою независимость, как и все дети. Папа находил это забавным около пяти минут.
– Он наказал тебя за попытку перейти границы?
– Думаю, он хотел наказать меня за то, что я слишком похожа на нее.
Эти слова выплеснулись из ее подсознания впервые.
– Он побил меня несколько раз, но довольно быстро понял, что это недейственно. Зато придавало мне больше решимости стоять на своем, что распаляло его еще больше. Мы жили в постоянном конфликте, он наказывал меня, но так, чтобы органы опеки ничего не заподозрили, не разрешал посещать школьные экскурсии, не давал карманных денег, отказывался подписывать замечания в школьном дневнике, чтобы у меня были неприятности.
Да, Эрик Синклер любил, чтобы другие делали за него грязную работу.
– Что изменилось? Если тебе было семь, это было прямо перед…
– Он переключился.
Эйден нахмурился, долго колебался, прежде чем рискнул спросить:
– И что это было?
Таш перебирала рукой прибрежную травку.
– Мама. Когда я вела себя плохо, он обижал ее, а не меня.
Синие глаза расширились, их затопило сначала облегчение оттого, что он предположительно не трогал ее, но затем реальность коварства Эрика охватила его, и они наполнились яростью. Эйден смотрел, не в силах проронить ни слова.
– Очень скоро он стал бить ее в превентивных целях. Пока я была покорной и почтительной, не выставляла себя напоказ и не пробовала противостоять ему, он оставлял ее в покое. Но если получал хоть малейший намек на вызов от меня… – Таш вцепилась в пучок травы и выдернула его с корнем вместе с комком грязи. – Это производило эффект.
Эйден осторожно разжал ее кулак и выбросил грязь, затем накрыл ее руку своими теплыми и сильными пальцами.
– Что изменилось?
– Мама год недоумевала, пыталась выяснить, что делает такого, чем вызывает у отца такую ярость. Но она знала меня, видела, что у меня умирает все внутри, и стала наблюдать за ним. И поняла, что происходит. – Таш подняла глаза. – Потому и позвала твоего отца.
Эйден замер.
– Вот почему они снова стали общаться спустя столько лет?
– Он был единственный из знакомых, кто мог бы помочь.
– И он помог?
– Не прошло и месяца, как мы уже жили в нашем собственном доме, и отец был остановлен публичностью всего этого. Сохранение лица для него было всем. Он отпустил ее. Правда, лишь после того, как вывалял ее имя в грязи перед всеми, кого мы знали.
Глаза Эйдена сверкнули.
– Они спали вместе когда-нибудь? Или он просто хотел, чтобы твой отец так думал?