Красивый, богатый, свободный…
Шрифт:
Вопрос ясен. Он уничтожил мою семью, чтобы спасти твою?
– В своем дневнике мама рассказывает о том, как стыдно ей было лежать с ним со следами побоев на теле, она вспоминала лишь то, как он смотрел на нее, молодую и красивую.
Таш сжала пальцы, по-прежнему сомкнутые вокруг ее руки.
– Он заставил ее почувствовать себя красивой в последний раз.
Эйден нахмурился.
– Как только Натаниэль запустил машину, он вернулся к твоей матери. К тебе. Думаю, он, возможно, нанес визит и
Эйден погрузился в молчание. Таш оставила его в покое, роясь в своем сердце в поисках обычного стыда, который испытывала, когда думала о тех ужасных днях, но ничего не находила. Будто от этого рассказа сердце стало биться свободнее. Адель Синклер провела следующее десятилетие в попытках восполнить урон, нанесенный мужем, пытаясь залатать разорванную маленькую душу Таш.
Эрик бил ее мать, наказывая Таш, и наказывал Таш, причиняя ее матери гораздо больше боли, чем любой синяк. Беспроигрышный вариант.
– Ты его ненавидишь?
– Я никогда его не любила. Даже не питала к нему симпатии. Но чтение маминых дневников помогло мне понять его. Он слабак. Этакая жертва. Еще с универа. Я единственная, кому он мог бы демонстрировать свою власть.
– И тогда ты начала показывать свою природную силу.
– Я не всегда чувствую себя сильной.
Эйден сел, взяв ее руки в свои.
– Никогда не строй из себя дурочку, Таш. Ни для кого.
Она запомнит эти слова.
– Иногда так удобнее.
– Тогда поправка. Пообещай мне, что никогда не будешь строить из себя дурочку для меня.
Сказал так, будто они много времени вместе. Но эхо столь серьезного заявления неуклюже повисло между ними. До тех пор пока он не бросил спасательный круг.
– Как думаешь, ради чего я вытащил тебя из обсерватории, если не ради здорового основательного боя на водных велосипедах?
Таш охотно сменила тему разговора:
– Чего-то менее публичного.
– Ты пошла весьма охотно.
В его взгляде сквозил вопрос, на который Таш была не в состоянии ответить.
– Там был ребенок. Я подумала, целесообразно перенести разговор в другое место.
Эйден ответил улыбкой.
– Хороший прием. К сожалению, сейчас мы утомлены.
– Я восстанавливаюсь очень быстро, – заверил он, наклоняясь ближе.
О, в это она охотно верит.
– Я обещала твоей помощнице вернуть тебя в офис к четырем часам. Все эти сообщения, помнишь?
– Брось. Симоне перенесет. Я даже могу надеть для тебя один из моих сексуальных костюмов.
Смешное шевеление бровей залечило одну из трещин в сердце. Необъяснимо. Ее смех взметнулся, затем парашютом мягко осел вниз.
– Моя трудовая этика достаточно надежна, даже если ты принимаешь свой новый бестелефонный статус. Я сегодня должна начать работу над изде лием.
Поддразнивание сразу же прекратилось, его взгляд стал строгим.
– Морская звезда?
– Да. Хочу точно запечатлеть эти маленькие трубчатые
– Может быть, не все можно воссоздать в стекле?
– Не стоит…
– У меня к тебе просьба, – перебил ее Эйден.
– Вау. Одна страстная схватка на водных велосипедах, и ты думаешь, что можешь что-то просить у меня?
– Я хочу понаблюдать.
Все в груди напряглось от обманного ожидания. Но опыт научил не предполагать.
– Потрудись пояснить.
– Хочу посмотреть, как ты делаешь звезды.
Это еще более личное, чем то, что, как она думала, он имел в виду. Мгновенная паника лишила ее способности мыслить.
– Зачем?
– Я хочу увидеть весь процесс целиком.
– Зачем?
– Это интересно. Кроме того, это твоя работа.
Небольшой комок образовался в животе и подкатил к горлу.
– Обычно я работаю не для зрителей.
Пристальный синий взгляд застыл на ней.
– Не могла бы ты сделать исключение?
Единственный человек, для которого она когда-либо выдувала стекло, была ее мать. Между ними было нечто особенное, она понимала и принимала увлеченность дочери. Может быть, Эйден хочет только этого. Таш глубоко вздохнула.
– Конечно. Это будет пробный образец. Придется потратить некоторое время на него, чтобы получилось правильно.
– Пробный образец, это же здорово!
Таш сощурила глаза, будто ее осенило. Эйден выглядит неловко, она себя чувствует примерно так же.
– Тебе неловко?
– Я не поддаюсь на просьбы.
Таш разразилась смехом.
– Не поддаешься. Могу понять. И как себя чувствуешь?
Эйден не торопился отвечать.
– Странно.
– Ну, тогда все в порядке. Пока осознаешь, насколько особенная возможность тебе выпала.
– О, я это ясно осознаю.
Заманчиво было бы представить.
– Четверг?
Таш пребывала в растерянности – она никак не могла позволить ему увидеть свои первые робкие усилия. Если напряжется, получит нечто похожее на морскую звезду к четвергу. Сохранить собственное достоинство стало смыслом рядом с Эйденом.
– Тогда увидимся.
Глава 7
Ребенок, украденный эльфами из нашей семьи. Эти слова крутились в ее голове сквозь подспудное беспокойство от заявления его отца за несколько дней до этого. Он и ее мать учились вместе. В тот миг, когда Эйден произнес эти случайные слова в обсерватории, что-то сдвинулась и щелкнуло в ее подсознании. Как язычок замка с щелчком становится на место. Таш уставилась на тетрадки, разбросанные вокруг нее на ковре ее гостиной. В маминых дневниках ничего об этом не сказано. Натаниэль предположил, из страха. Это имело смысл. Адель Синклер боялась мужа. Он принадлежал к тому типу людей, которые в состоянии осквернить самые сокровенные мысли, чтобы накормить свою хищную паранойю.