Красный мотор
Шрифт:
К полудню красный уголок цеха был переполнен. Душный воздух пропитался махорочным дымом, слышался недовольный гул голосов. Старые мастера, собравшись группами, что-то горячо обсуждали.
Я стоял у окна, наблюдая за этим собранием. Бойков топтался рядом, время от времени вытирая платком крупную шею.
— Леонид Иванович, может не стоит торопиться? — негромко произнес он. — Народ волнуется…
— Валериан Степанович, — так же тихо ответил я, — вы же понимаете, без конвейера мы план не вытянем. Мы специально создавали все производство
В этот момент из толпы выступил старший мастер Кудряшов, коренастый, с проседью в висках, из потомственных путиловских рабочих.
— Товарищи! — его зычный голос перекрыл гул. — Я так скажу, нельзя нам на этот конвейер переходить. Это что же получается? Человек теперь винтиком становится? Одну гайку по восемь часов крутить?
— Правильно! — поддержали его из толпы. — Рабочего человека унижают!
Циркулев, который до этого что-то писал в блокноте, поднялся:
— Позвольте заметить… В современном производстве научная организация труда…
— Вот-вот! — перебил его пожилой мастер Терентьев. — Опять нас учить будут! А я сорок лет у станка стою, сам знаю, как работать!
— И что, много машин за сорок лет собрали? — язвительно поинтересовался Руднев, поправляя очки. — Три штуки в месяц? А нам нужно тридцать в день!
Толпа загудела еще громче. Я заметил, как Варвара пробирается к выступающим, и решил ее не останавливать. У нее особый дар находить общий язык с рабочими.
— Дядя Семен, — она положила руку на плечо Кудряшова. — Помнишь, ты мне про свой первый паровоз рассказывал? Как гордился, что сам от начала до конца собрал?
— Помню, — буркнул тот. — Месяц собирал, но зато каждый винтик знал!
— А теперь представь, не один паровоз, а сотни машин. И каждая должна быть как твоя, без единого изъяна. Думаешь, старыми методами справимся?
В помещении стало тише. Звонарев, воспользовавшись моментом, развернул чертежи:
— Смотрите, мы же не просто конвейер ставим. Мы все операции продумали, каждое рабочее место оборудуем по последнему слову техники.
— И зарплата, между прочим, будет выше, — добавил я, выступая вперед. — Потому что производительность вырастет. А еще премии за качество, обучение новым специальностям.
Кудряшов почесал затылок:
— Это конечно хорошо, премии… Но все равно непривычно как-то. Чтоб вот так, по конвейеру…
— Михалыч, — вдруг подал голос молодой рабочий Гришин, — а давай попробуем? Мы же не белоручки какие, освоим!
Бойков, уловив перемену настроения, поспешил вмешаться:
— Товарищи! Завод наш новый, передовой. И методы должны быть передовыми!
— Вот что, — я обвел взглядом собрание. — Предлагаю так, создаем бригаду из добровольцев. Две недели на пробный запуск. Если не получится, вернемся к старым методам.
Сам я конечно знал, что никакого возврата не будет. Надо просто приучить людей к нововведениям.
— А во главе бригады поставим Семена Михайловича
Старый мастер расправил плечи:
— Ну, раз такое дело… Только условие, чтоб без спешки. Сначала научимся, потом уже на скорость пойдем.
— Разумеется, — кивнул я. — Игнатий Маркович, подготовите подробные инструкции?
Циркулев с достоинством поклонился:
— Уже работаю над этим. Позволю себе заметить, что система обучения продумана до мелочей.
Постепенно собрание стало расходиться. Люди уже обсуждали не протест против конвейера, а детали предстоящей работы.
— Ловко вы это, — шепнул Бойков. — Особенно с Кудряшовым…
— Не я, а Варвара, — усмехнулся я. — Она правильно поняла, что людям важно чувствовать свою значимость. Конвейер не отменяет мастерства, просто организует его по-новому.
Выходя из красного уголка, я заметил, как Кудряшов с интересом разглядывает чертежи конвейера, а Звонарев с жаром что-то ему объясняет. Первый шаг был сделан. Теперь предстояло превратить эти чертежи в реальное производство.
На учебном участке сборочного цеха было светло и просторно. Стеклянная крыша, спроектированная Звонаревым, заливала помещение ровным осенним светом. Вдоль стен стояли стенды с разрезами узлов и агрегатов, на специальных подставках располагались детали двигателей.
Молодой инженер Алексей Степанович Лосев, выпускник Промакадемии, стоял у монтажного стола, окруженный группой рабочих. Его светлая гимнастерка была безупречно выглажена, русые волосы аккуратно причесаны, но выдавали его волнение чуть подрагивающие пальцы, это его первое самостоятельное занятие.
— Итак, товарищи, — начал он, поднимая коленчатый вал, — сегодня учимся правильной установке вкладышей. Главное здесь чистота и точность.
Кудряшов, стоявший в первом ряду, хмыкнул:
— Эка невидаль! Тридцать лет вкладыши ставлю…
— Семен Михалыч, — мягко прервал его Лосев, — а вы обращали внимание на маркировку? Смотрите, на каждом вкладыше выбит номер позиции. И они должны становиться строго определенным образом.
Он продемонстрировал процесс установки, выверенными, точными движениями:
— Сначала проверяем чистоту постели. Затем устанавливаем верхний вкладыш… Вот так, чувствуете? Он должен войти плотно, без малейшего качания.
Рабочие внимательно следили за его руками. Молодой Гришин даже привстал на цыпочки, чтобы лучше видеть.
— А теперь самое важное, — продолжал Лосев. — Измеряем зазор пластинами щупа. Он должен быть строго по технологической карте, не больше и не меньше.
В этот момент в учебный класс заглянул Руднев:
— Ну как, освоили науку? — он подошел к столу, придирчиво осмотрел установленный вкладыш. — Хм… А вы, Алексей Степанович, молодец. Я бы только посоветовал еще показать, как проверять момент затяжки.