Крестопор
Шрифт:
Джей Ар не совсем понимал, о чем она говорит, но Фэй нахмурилась, ее голос был низким, и она выглядела обеспокоенной, поэтому он позволил ей продолжить.
– Как бы то ни было, - сказала она, - я нахожусь очень близко к детям. Каждый день я рядом с ними, пять дней в неделю; даже когда нет приема, я вижу их в кампусе. Я вижу изменения в них, я знаю, что является причиной этих изменений, что происходит у них дома, какие у них проблемы, но я не могу... ничего... сделать. Ничего. Я чувствую себя такой беспомощной.
– Еще глоток.
– Не все проблемы, конечно, исходят из дома; некоторые - в школе, с законом, беременностью, депрессией - ты знаешь, сколько таких детей ходят по кампусу, как зомби, в глубокой депрессии, ненавидя себя по причинам, которые
– И как ты сказала, Фэй, не позволяй этому пожирать тебя.
– А, здесь я это знаю.
– Она прикоснулась пальцем к виску.
– Но здесь, - она положила руку на грудь, - все по-другому. Не делай, как делаю я, Джуниор, делай, как я говорю, - с улыбкой произнесла она, похлопав его по руке, после чего заказала еще один бокал.
За время последовавшей за этим короткой паузы Джей Ар хотел направить разговор в другое русло, но почувствовал, что Фэй нужно выговориться.
– Помнишь "Крысолова из Хэмлина", Джуниор?
– спросила она.
– Смутно.
– Маленький городок в Германии был инфицирован крысами. Прямо кишел ими. Однажды в город прибыл незнакомец, очень высокий мужчина с пронзительными глазами, в яркой привлекательной одежде. И с флейтой. Он утверждал, что это волшебная флейта, которая может...
– Она драматически взмахнула пальцами.
– Не знаю, гипнотизировать. По его словам, он использовал флейту, чтобы помочь людям избавиться от вредителей, и был известен по всей стране как Крысолов. Он предложил избавиться от городских крыс и попросил в качестве платы всего тысячу гульденов - не так уж много, учитывая обстоятельства. Городские власти пришли в восторг и готовы были заплатить ему, если он сделает то, что сказал. И вот Крысолов пошел по улице, играя на своей флейте...
– Ей принесли напиток, она расплатилась, сделала глоток и продолжила, не теряя темпа.
– И крысы последовали за ним! Прямо по улице и за городом они шли за ним. Чуть позже Крысолов вернулся за своей тысячей гульденов. Городские власти встали в позу, захихикали и сказали: "О, мы просто пошутили насчет тысячи гульденов. Мы заплатим тебе пятьдесят". Флейтист напомнил им, что они заключили соглашение, и попросил заплатить, как обещано. Те отказались. Тогда Крысолов сказал им, что если они не заплатят, то очень пожалеют. Чиновников это очень развеселило, и они спросили: "Что ты собираешься делать, дуть в свою флейту еще? Давай, дуй в нее до посинения!"
Она сделала еще глоток, и Джей Ар начал испытывать некоторое беспокойство: он не имел ни малейшего представления о том, какое отношение сказка имеет к детям Фэй в школе, и подумал, не выпила ли она слишком много.
– Тогда он вернулся на улицу, - продолжала она, - и снова начал играть на флейте. Но на этот раз за ним последовали дети. Через весь город, по улице, прямо на глазах у своих родителей. Те смотрели, как этот незнакомец уводит их детей из города. "О, они вернутся", - говорили родители, - "они вернутся". Но дети не вернулись. Не вернулся и флейтист. Сто тридцать детей. Ушли.
– Она подняла свой бокал в полушутливом тосте.
– Двадцать шестое июня тысяча двести восемьдесят четвертого года.
– Даже известна дата?
– удивленно спросил Джей Ар.
– Это что, правда? Я думал, это просто старая народная сказка.
– Это есть в учебниках истории. Сто тридцать детей, которых больше никогда не видели, забрали, пока их семьи смотрели. Пока все смотрели. Прямо у них под носом.
– В ее голосе зазвучал гнев, и она заерзала на стуле.
– Фэй, что-то не так. Что случилось, что тебя расстроило?
– О, ничего особенного, Джей Ар. Все в целом.
– Что именно?
– Ну, это все еще продолжается, - тихо вымолвила она.
– Они просто... они не платят флейтисту.
–
– Родители.
– Фэй поднесла бокал к губам и надолго задержала спиртное во рту, проглотила и промокнула губы костяшкой пальца.
– Они рожают детей, нянчат их какое-то время, может быть, наблюдают за их ростом, как за азалией или чем-то еще. Они не понимают, сколько усилий требуется, чтобы вырастить ребенка. Они думают, что этот рост происходит сам по себе, как у азалии. Вы поливаете ее, освещаете солнцем, и она растет. Они не понимают, какую плату эта дополнительная жизнь потребует от их жизни. Не такую уж и большую, на самом деле; я думаю, вполне приемлемую...
– Фэй на мгновение отвела взгляд, затем медленно кивнула, пожевав нижнюю губу.
– Да, приемлемую. Но нелегкую. Они этого не понимают. Кажется, они просто хотят наблюдать, как ребенок растет. Потом, через некоторое время, они просто иногда смотрят на него. Очень скоро они даже не замечают его. И вот однажды что-то приходит и забирает ребенка, а они удивляются, почему! Они начинают разбрасываться обвинениями, как... как фрисби! Это рок-музыка! Насилие по телевизору! Секс в кино! Давайте наведем порядок в этой стране и спасем наших детей!
– С отвращением махнув рукой и покачав головой, она допила свой напиток и кивнула официантке, чтобы та принесла еще один.
Джей Ар был ошеломлен пылкостью речи, яростным гневом и убежденностью в ее глазах. Вместе с тем в ее взгляде читалась глубокая печаль.
Он отставил пиво в сторону и наклонился к ней:
– Скажи мне, что случилось, Фэй. Пожалуйста.
Она улыбнулась и тихо захихикала.
– О, Джуниор, ты хороший человек, раз слушаешь, как пьяный старый ямаец бормочет что-то в свой бурбон. Но мы пришли сюда, чтобы поговорить о тебе. Не позволяй мне так болтать. Рассказывай, парень.
– Нет, если хочешь, продолжай. У тебя что-то на уме.
Официантка принесла ей еще один напиток, и Джей Ар заплатил за него. Она подняла его и произнесла:
– Все, что у меня на уме, может быть улажено тем, что у меня в руке.
Ему не хотелось, чтобы она прекращала разговор, и он решил, что стоит проявить некоторую настойчивость.
– У тебя есть дети, Фэй?
– Нет. Получается, кто я такая, чтобы рассуждать о них, верно?
– О, это не то, что я...
– Однажды я была беременна, - перебила она.
– Я тоже собиралась родить, хотя и не состояла замужем. Мне было двадцать два года, и как же я хотела этого ребенка, Джуниор. Я так хотела стать матерью, иметь маленького человечка, которого можно любить. Я понимаю, что, наверное, мои мотивы являлись эгоистичными. Я хотела ребенка для себя. Не самый лучший образ мышления, если вы собираетесь воспитывать другого человека, не так ли? Но я так хотела этого ребенка. Я была как маленькая девочка перед Рождеством.
– Она ласково улыбнулась, сделала еще глоток, а затем на мгновение уставилась на стол, и ее улыбка исчезла.
– Я выпала из движущейся машины. Дурацкая авария. Дверь просто распахнулась, и я вылетела, угодив под стоящий позади нас автомобиль. Я потеряла ребенка и не смогла больше родить.
– Мне жаль.
– Нет, нет. Возможно, это к лучшему. Я верю, что у всего есть причина. Возможно, я не стала бы хорошей матерью. Возможно, так я лучше послужу молодым подросткам.
– Еще глоток.
– Думаю, ты была бы отличной матерью, Фэй.
Она наклонила голову и предостерегающе подняла палец.
– А-а-а, не говори так, Джуниор. Все так говорят. Думают так. А потом, в один прекрасный день, является флейтист. А он редко уходит с пустыми руками...
17.
К шести тридцати вечера дождь ослабел до слабой мороси, но ветер продолжал дуть.
Бейнбридж осторожно вел фургон по узким поворотам Беверли Глен, пока не выехал на Малхолланд-драйв, где повернул налево.
Три года назад преподобный нашел место недалеко от Малхолланд, откуда открывался прекрасный вид на долину Сан-Фернандо. Всякий раз, когда он испытывал сильное напряжение или когда в группе возникала особенно сложная проблема, Бейнбридж выходил из дома и ехал на это место, где тихо молился, глядя на сверкающую огнями долину.