Критика буржуазных медико-социологических концепций
Шрифт:
— У меня не было другого выбора, верно? — рычу я. Пламя в моей крови разгорается. Оно пылает, растёт, поглощает всё. — Ты уже решила сегодня утром, что я буду тренироваться, что буду готовиться к тому, чего не хочу.
Нирида поднимает подбородок.
— Сколько трусости в человеке, который после всего, что пережил, должен быть смелым.
— Сколько высокомерия в человеке, который ничего не знает, — выплёвываю я.
Нирида поднимает руку и указывает на меня обвиняющим пальцем. Она слегка тычет им в меня.
— А что ты
Презренно.
Что-то ломается в моём теле, когда я слышу это. Что-то, что трещит и разлетается на куски, когда я хватаю её за запястье, чтобы оттянуть её руку от себя.
Это чувство как вспышка, искра, что рождается в моей груди и распространяется по рукам, по пальцам…
Нирида шипит и отскакивает, вырываясь из моего захвата.
Мне нужно несколько секунд, чтобы осознать, но какое-то предчувствие предупреждает меня, прежде чем я увижу, что что-то пошло не так.
Время замирает, и тогда я замечаю руку, которая теперь прижимает к грузи Нириды: кожа, порезанная, обожжённая, ярко-красная и кровоточащая. И её глаза, полные ужаса, смотрят на меня. Смотрят на меня.
— Прости, — шепчу я, потому что глубоко внутри я знаю. Я знаю, что это сделала я, даже не глядя на свои руки.
Я делаю шаг назад.
— Пожалуйста прости, — повторяю.
— Одетт…
Кириан смотрит на меня. Стоя перед Ниридой, с протянутой рукой ко мне, и я не хочу, чтобы он меня коснулся, не хочу, чтобы он прикоснулся ко мне… не хочу прикасаться к нему.
— Прости.
— Одетт, всё в порядке. Ладно? — настаивает Кириан.
Он пытается сделать голос мягким и спокойным, но я вижу, как огонь паники пылает в его глазах, когда он пытается подойти.
Всё горит. Горит внутри и снаружи, и я вижу, как абсолютно всё плавится в чёрной, тёмной пленке, затмевающей мои глаза. Края расплываются, формы скручиваются. Я спотыкаюсь, пытаясь отойти.
— Одетт…
Даже его слова, умоляющие, звучат искаженными. Как если бы он был снаружи, а я внутри воды, тонущей, захлёбывающейся…
— Одетт!
На этот раз крик вытаскивает меня из этого, из глубокого чёрного небытия, и я резко возвращаюсь. Возвращаются звуки, чёткие формы, ветер и боль…
Я не осознаю, что вонзаю свои собственные пальцы в руку, пока Кириан не хватает мою руку и аккуратно отводит её, с особой осторожностью, как будто боится, что резкое движение может напугать меня, как дикого зверя в углу.
Только тогда я опускаю взгляд, в то место, которое вдруг отдает острыми уколами боли, и обнаруживаю вокруг своего запястья следы пяти пальцев.
Моих пальцев.
Я сжимаю руку так сильно, что даже не осознаю, что делаю, оставляя свои собственные метки, как я сделала с Ниридой, и он меня освобождает.
Мои глаза скользят туда, к его рукам, которые теперь держат мои. Он сжимает их крепко,
— Успокойся. Глубоко вдохни. Одно дыхание за другим.
Паника, с кислым привкусом на дне горла, борется за контроль над каждой здравой мыслью. Тем не менее, жар, который горит между нашими руками, достаточно ощутим, чтобы вырвать меня из оцепенения и предупредить меня о том, что я делаю.
Я отдергиваю руку с резким движением.
Когда я смотрю на ладонь, мне кажется, что я вижу огненный отблеск на кончиках пальцев, свет, который постепенно тускнеет.
Затем я снова смотрю на их руки.
— Я не хотела… — заверяю их.
— Мы знаем, — тихо отвечает Кириан, и, делая шаг ко мне, я поднимаю руку в знак предупреждения.
— Нет, — рычу я.
— Одетт, всё в порядке. Мы оба в порядке.
Нирида прижимает травмированную руку к телу. Вид её ран немного мутит мне сознание.
— Нет, вы не в порядке.
Я не хочу смотреть на ту руку, которой он меня коснулся. Возможно, я действительно трусиха, потому что сейчас я не уверена, что смогла бы это вынести.
Я разворачиваюсь и бегу обратно в лагерь, чтобы уйти на Виллу.
— Одетт!
Кириан кричит мне в след, но я не останавливаюсь.
Я не слышу его. Голоса, что повторяются в моей голове, не позволяют мне это сделать.
«Дочь Мари».
«Сестра».
«Тёмное созданье»…
Глава 12
Одетт
Я весь день избегаю всех, не позволяя найти меня. И когда это случается, когда я наконец чувствую, что могу остановиться и перестать убегать, Кириан находит меня в моих покоях. Балконные двери открыты, шторы колышутся под холодным ночным ветром, который сегодня кажется приятным в этой душной атмосфере.
Я слышу, как он входит, не утруждая себя обычной мягкостью и грацией, присущей его плавным шагам. Он пересекает комнату, не останавливаясь, гулкий звук его сапог разносится без малейшей попытки скрыть своё присутствие. Я слышу, как он открывает двери, как методично обыскивает всё вокруг, а затем, словно ураган, врывается в спальню. И когда он, наконец, замечает меня, замерев напротив кровати, мне кажется, что он не ожидал меня найти.
Его зрачки вспыхивают.
— Ты здесь, — шепчет он.
Я догадываюсь, что его «здесь» означает не только эту спальню, и очередная волна вины пронзает меня, словно шип в груди.
— А где же мне ещё быть? — всё же отвечаю я.
Кириан глубоко вздыхает, его плечи поднимаются, а затем опадают, будто с них сбросили тяжесть.
— Далеко, — отвечает он, не отрывая от меня взгляда.
В этих его голубых глазах, таких ярких, таких живых, читается непередаваемая глубина. Я решаю проигнорировать это. Не думать об этой пропасти, что зияет, между нами, всегда тёмная и густая, готовая поглотить кого-то из нас.