Кронпринцы в роли оруженосцев
Шрифт:
Через какое-то время шкаф вновь расступался, появлялся Кириленко с дымящейся сигаретой и в упор спрашивал:
— А ты, Ивашутин, что скажешь?
Начальник Главного разведывательного управления ГШ Советской армии докладывал добытые его агентурой сведения. Выводы Кириленко не интересовали, привлекали внимание частности: Дубчек в кругу доверенных сказал то-то, Смрковский — то-то. Чем чернее грязь, тем определеннее отмашка: это надо передать на юг.
Набрав сумму конкретных сведений, Кириленко звонил в Крым, где отдыхал Брежнев. Ему явно льстило показать собравшимся, что он может вот так запросто позвонить генеральному прямо на пляж. Трубку на противоположном конце провода поднимал дежурный секретарь Брежнева. Чаще всего ответ
Кириленко был своим человеком для Брежнева на протяжении многих лет, с тех пор как Леонид Ильич занимал пост первого секретаря Днепропетровского обкома партии, а Андрей Павлович был первым секретарем соседнего Запорожского обкома партий, а потом сменил Брежнева в Днепропетровске. С 1966 года до выхода в отставку в 1982 году он на празднованиях Первого мая и Седьмого ноября стоял в ряду вождей партии на трибуне Мавзолея и приветствовал миллионные демонстрации трудящихся. Именно Андрею Павловичу, бывшему на полгода старше Леонида Ильича, было доверено произнести в ответ на награждение орденом Ленина в связи с 75-ле-тием ошарашившую советских граждан фразу: «Эту награду я рассматриваю как аванс за будущую работу». Таким образом, юбилей человека преклонного возраста рассматривался не как подведение черты на финише его политической деятельности, а как новый жизненный старт. Под таким углом предлагалось обществу рассматривать и 75-летие Брежнева, отмечавшееся меньше чем за год до его кончины.
Слова Кириленко о «награде в аванс» воспринимались как дурной анекдот всеми, кто хоть как-то с ним соприкасался. Его мыслительный аппарат и нервная система находились в такой степени истощения, что он не мог подчас связать двух слов, не в состоянии был даже формально начать созванное под его председательствованием рабочее совещание. Общение с ним становилось пыткой, потому что он не узнавал ближайших сотрудников, не понимал, зачем к нему приходят вызванные от его имени люди, не был в состоянии прочитать какой-либо документ. Даже Леониду Ильичу стало трудно с ним общаться, и постепенно Брежнев на замену Кириленко как одного из двух своих ближайших сподвижников стал выдвигать Константина Устиновича Черненко, чуть менее старого партработника. С поста члена политбюро и секретаря ЦК КПСС Кириленко был снят меньше чем за год до ухода Брежнева из жизни.
Госдачу, которую Кириленко занимал, входя в состав партийного руководства, за ним сохранили и при выходе в отставку. Но только до тех пор, пока Горбачев не начал массированно обновлять политбюро. Тогда пришла пора и всесильного в прошлом Кириленко перевести в дачный поселок партаппарата Усово. Так Андрей Павлович оказался обитателем соседней с нашей дачи, которую он делил с бывшим секретарем ЦК КПСС Иваном Васильевичем Капитоновым.
Первоначально Кириленко выходил с кем-либо из родственников на прогулки. Но вскоре они прекратились. Андрей Павлович, завидев знакомое лицо, стремился вырваться из-под руки спутника, вступить в разговор. Однако вместо речи слышались бессвязные вскрикивания, сопровождавшиеся нескоординирован-ными и опасными для собеседника движениями рук. Большую часть времени Андрей Павлович стал проводить в помещении. Окна первого этажа дачи Кириленко выходили в тихую часть поселка, где на дорожках появлялись лишь немногие обитатели расположенных рядом домов.
Первого мая 1988 года мне не пришлось поехать на Красную площадь, чтобы посмотреть на демонстрацию. Надо было подготовить какую-то работу к первому пос-лепраздничному дню. Спланировал работу так, чтобы выдел ить время для прогул ки. День был ясный. После завтрака мы
Следуя повороту тропинки, мы оказались прямо перед дачей Кириленко. В помещении, видимо, на полную громкость был включен телевизор, и голоса трансляции торжеств с Красной площади заполняли прилегающую к дому часть парка. За огромным окном в полный рост стоял Андрей Павлович. В полосатой домашней пижаме. Он будто плавал в волнах праздничного ликования, центром которого была трибуна Мавзолея, и видимо, чувствовал себя стоящим на ней в общем ряду членов партийного руководства. Правая рука, согнутая в локте, поднята.
Ладонь обращена во внешнее пространство. Она, как антенна, принимает привет тысяч демонстрантов и передает им величественное благословение или напутствие на трудовые подвиги во имя торжества…
В какое-то время в поле зрения Кириленко попала наша пара. В глазах ветерана партийного руководства отразилась радость встречи со знакомыми лицами. Он слегка кивнул нам, кратко отвлекшись от видения ликующих масс. И вновь взгляд его устремился куда-то вдаль. Рука вернулась к привычным движениям трибуна, каким, видимо, и представлял себя бывший член политбюро и секретарь ЦК А.П. Кириленко.
На протяжении всей этой сцены мы стояли, слегка шевеля кистями рук. Как только взгляд Кириленко оторвался от нас, мы, словно участники невидимой колонны демонстрантов, прошествовал и дальше по тропинке к своему дому. Как когда-то на демонстрациях, проходя мимо Мавзолея, демонстранты бросали на трибуну последний взгляд, так обернулись направо назад и мы. Андрей Павлович уже не видел нас. Он слился с видимыми только ему колоннами то ли москвичей, то ли свердловчан, то ли днепропетровцев, то ли запорожцев, которых он приветствовал бессчетное число раз, и скорее всего представлял себе, что это — его долг перед партией, перед народом. О других долгах, скорее всего, сознание не сохранило никаких представлений.
Опережая Брежнева на несколько месяцев по возрасту, Кириленко пережил его на восемь лет. К концу жизни сознание вернулось к нему. Его приглашали на общественные мероприятия. Он узнавал бывших партийных активистов и мог осмысленно перемолвиться с ними несколькими фразами. Должно быть, от природы это был могучий организм, и кто знает, сколько лет он мог бы давать радость общения сыну, внукам, если бы система власти предусматривала хотя бы отдаленную возможность считаться с движением времени.
ВЫДАЮЩИЙСЯ ОДНОФАМИЛЕЦ, ПЕРЕЖИВШИЙ СВОЕ ВРЕМЯ
Дачный поселок Усово, в котором жили работники ЦК КПСС и я в том числе, находится в 15 километрах к западу от Москвы. Вековые сосны, ели и клены весной и летом наполнены щебетом птиц.
В субботу 26 апреля 1986 года мы проснулись оглушенные тишиной. Раннее утро было сухим. Небо застилала легкая облачность. Зачинался погожий день. И неожиданная тишина в кронах дерев. Птицы изредка перелетали, как тени. Ни трелей, ни щебета, ни писка.
Это не сразу связалось с известием о случившейся в ту ночь аварии на Чернобыльской атомной электростанции.
Телевидение и радио еще не получили указания даже о краткой информации на этот счет. А природа будто бы испытала по всему телу земли удар бича. За тысячи километров от места катастрофы живой мир содрогнулся от неведомой опасности, и одни из самых чутких существ — птицы — на какое-то время смолкли.
В понедельник 28 апреля Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев с утра собрал совещание в зале заседаний секретариата на Старой площади. Кроме партийных и правительственных руководителей приглашены были ученые-атомщики во главе с президентом Академии наук СССР и многолетним руководителем атомного института им. Курчатова А.П. Александровым.