Кронпринцы в роли оруженосцев
Шрифт:
Голиков подошел к Брежневу, склонился над ним, стал говорить так, чтобы другим не было слышно. Брежнев не перебивал. Встал из-за длинного стола совещаний, подошел к письменному столу. Взял лист бумаги, на котором что-то уже было написано, вписал туда несколько строк. Сделал Голикову знак рукой, который я мог понять как обязывающий сохранить этот разговор между собой.
Видя, что Брежнев чем-то занялся, еще не распрощавшись, участники читки ждали, не будет ли еще каких-то поручений. Брежнев вернулся к столу заседаний. Распрощался без рукопожатий, общей фразой со всеми. Сказал несколько туманно: «Ряд вопросов вытекает из моего доклада.
Я подошел к Голикову: «Ну, как?» Он ответил скороговоркой, сливая имя и отчество своего начальника в одно слово: «Леонильич сразу записал в повестку дня заседания президиума ЦК, которое состоится завтра. Кажется, предложение ему подошло. Но дело трудное. Госплан будет возражать. Теперь от нас ничего не зависит, но вы готовьте встав.:у в доклад».
На следующий день вечером, когда рабочая группа продолжала шлифовку текста, в комнату стремительно влетел мой «неоднофамилец» Александров-Агентов.
— Только что закончилось заседание президиума, — сказал он без обращения, сразу всем, — рассматривались некоторые вопросы доклада Леонида Ильича. Есть две вставки. Одна — дополнить перечень маршалов фамилиями Тимошенко, Ворошилова и Буденного. Вторая — в раздел о роли женщин в войне ввести положение, что в ознаменование признания вклада женщин в Великую Победу Международный женский день восьмое марта объявляется нерабочим для всех советских трудящихся.
Не скажу, что на этом переживания окончились. Были еще два заседания президиума. На первом, под влиянием Госплана, решение о нерабочем дне было пересмотрено. Противники говорили, что и так недавно был объявлен нерабочим день Победы, девятого мая, а тут еще один день из рабочего календаря будет вылетать. Председатель Госплана Байбаков говорил: «Где я вам найду замену выпадающим семидесяти восьми миллионам рабочих смен?» Ему возражали: чем он может заменить удовольствие нерабочего дня для этих семидесяти восьми миллионов?
Победили сторонники выходного дня, хотя никто из них не знал обо мне как о единомышленнике или как-то иначе. Причем мое предложение о выходном для женщин трансформировалось в выходной для всех, то есть включая и меня самого, а это было еще более приятным.
«Ну где можно сыскать другую работу, — возникала естественная мысль, — которая позволяла бы вот так, без долгих проволочек, решить вопрос, дающий благо сразу семидесяти восьми миллионам людей, а вместе с их семьями и всему населению страны?»
Признаюсь, что больше мне таких успехов в борьбе за интересы трудящихся добиться не удалось. Но сам по себе факт результативного предложения поднимал в моем представлении весомость работы над чужими выступлениями, если это были выступления руководителей страны.
Вместе с тем эта история утверждала и во мнении, что личные амбиции в такого рода работе не играют определяющей роли. Главное — результат.
Действительно, мое авторство по поводу нерабочего дня восьмого марта не запатентуешь как «ноу-хау» или интеллектуальную собственность. Более того, о нем знало всего несколько человек. Но оба тогдашних помощника первого секретаря, как и он сам, остались лишь в памяти живых. Только один из группы помощников Брежнева того времени, имевший для оригинальности должность референта, Е.М. Самотейкин, вспоминает при встрече о моем вкладе в празднование Женского дня. В первые годы он даже неизменно звонил мне накануне Восьмого марта и вполне серьезно
Иного признания это авторство fie дает. И не надо. Сочтемся славою. Перед лицом Вечности.
ОТ КАЖДОГО ПО ФРАЗЕ - НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИТСЯ,
ОТ КАЖДОГО ПО МЫСЛИ - ПОЛУЧИТСЯ РЕЧЬ
Сейчас, когда написание речей «для дяди» осталось в прошлом, можно разобрать, кто и в чем служил мне примером, у кого и чему можно было учиться технике и искусству создания публичных выступлений политических деятелей. Естественно, разговор может идти только о круге моих непосредственных связей и о времени, относящемуся к ушедшей эпохе, то есть о советском времени.
Правда, круг людей, с которыми мне пришлось работать, был достаточно широк. Черты характера или манеру работы некоторых из них я попытался обрисовать в отдельных рассказах.
Что же касается специфики советского времени, то, думаю, в части, касающейся написания чужих речей, больших различий нет между тем, что было, что есть и что будет. По крайней мере, именно в этом убеждают некоторые книги воспоминаний, написанных уже о деятелях постсоветского времени.
Специалистов, которые послужили для меня образцом и таким образом учителями, можно было бы представить в алфавитном порядке от «а» до «я», почти на каждую букву было бы по одному, а то и больше. Собственно говоря, так примерно они и разместились в моем сознании от Арбатова до Яковлева. Но алфавитный порядок не удастся выдержать.
Причина тому проста: кроме опыта речевой работы мне пришлось еще занимать и опыт, связанный с должностью помощника политического деятеля. Эти две области деятельности не во всем совпадают. Универсальным образцом на этот счет стал только один человек. О нем будет сказано чуть позже, особо.
С ЖЕЗЛОМ МАРШАЛА В РАНЦЕ
С Юрием Владимировичем Андроповым как шефом коллектива, который разрабатывал политические концепции и закладывал их в выступления руководителей коммунистической партии, мне довелось работать два года.
Отдел ЦК КПСС, который он возглавлял, имел жутко длинное название — Отдел по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Таким юридически безупречным, но бюрократически громоздким наименованием невозможно было пользоваться из-за многословия. Поэтому называли максимально упрощенно — Отдел ЦК КПСС.
Получалось совсем нелепо. Все отделы ЦК, а их было в разные времена от двадцати до сорока, имели названия, хоть как-то раскрывавшие содержание, например Отдел пропаганды, а этот — просто Отдел ЦК, будто бы в нем была какая-то особая секретность.
Кроме заведования отделом, Андропов еще был и секретарем ЦК, а это значило, что он входил в круг примерно двадцати высших руководителей страны и как таковой принимал участие в заседаниях политбюро и секретариата ЦК, в обсуждении всех политических, военных, хозяйственных вопросов, которые там рассматривались.
Выработка суждений по вопросам повестки дня политбюро и секретариата ЦК, которые могли бы сгодиться Андропову на заседаниях, входила в обязанности группы консультантов. Стало быть, к ней подключили и меня.