Кронпринцы в роли оруженосцев
Шрифт:
Публичный оратор получает аплодисменты и вотумы доверия, а «серый кардинал» радость воплощения своего труда. Ну и какое-то материальное вознаграждение, дающее возможность вращаться в одном и том же обществе, где жуирует и публичный деятель.
Поскольку в Советском Союзе времен от Хрущева до раннего Горбачева получилось так, что все политические должности занимали люди, прошедшие через партийную работу, — секретарь райкома, секретарь обкома, то они формировались исключительно как организаторы, хозяйственники с большими пробивными способностями.
Брежнев даже по этим качествам
При хороших природных задатках, подчас и с неплохим образованием, партийные вожди сплошь или по крайней мере на 99 процентов не владели навыками политического анализа и политического письма. Они не могли обойтись без «серых кардиналов» или «ученых евреев».
С другой стороны, была часть политически подготовленной интеллигенции, мыслящей на уровне, который требовался для руководящей деятельности. Но в тех условиях эта интеллигенция без опыта партийной работы не могла рассчитывать на выдвижение в руководящие сферы.
Так спрос и предложение сформировали в аппарате ЦК КПСС группы консультантов в различных отделах, в том числе в отделе по социалистическим странам, где руководителем после Бурлацкого, Арбатова и небольшого, но драматичного межцарствия Шахназарова стал Бовин.
В то время как большинство консультантов, то есть авторов речей, заявлений и деклараций, по-современному спичрайтеров и имиджмейкеров одновременно, были москвичами, Бовин пришел из Ростова-на-Дону, где закончил юрфак университета. Тогда как основная часть наших коллег по образованию и первоначальной деятельности были международниками, Бовин начинал трудовой путь с должности районного судьи.
Но не это составляет принципиальное отличие его от нескольких десятков столь же высококвалифицированных и по-своему одаренных людей, сделавших смыслом своей профессии подготовку текстов для выступлений других.
Бовина отличает от других редкая особенность. К ее пониманию я пришел не сразу. Зная и в рабочей, и в бытовой обстановке многих прекрасных спичрайтеров, относясь к ним в равной степени по-товарищески тепло, в каждом мне удавалось вычленить какие-то особенные черты, которые можно было бы воспринять как пример, чему можно было бы поучиться.
Одного характеризует широкий кругозор и умение его сфокусировать на маленьком пространстве текста. Другого отличает глубина проникновения в суть проблемы и способность представить в сжатом виде ее бесконечную многослойность. Третий силен ассоциативностью мышления. У кого-то необычайно сильно представлено аналитическое начало. Кто-то владеет яркой афористической фразой или умением сказать о самом серьезном с проблеском улыбки или оттенком сарказма.
В профессиональном деле написания чужой речи это все — проявления мастерства. Если их знать и видеть, то можно научиться внедрять в любое заказное произведение, дозируя, разумеется, в соответствии с органической способностью того или иного оратбра воспроизвести задуманный прием.
Мне приходилось быть свидетелем, как публичный
Все это дело профессионализма и мастерства, которым можно научиться, приглядываясь к чужому опыту. А вот у Бовина учиться нечему. У него иное качество ума. Это биологическое отклонение от нормы. Человеческая стая такое состояние, такую инаковость редко когда понимает и уж еще реже воздает ей по достоинству.
Если считать, что у каждого городского жителя, занятого в той или иной общественной сфере, в течение жизни набирается примерно десять тысяч человек, с которыми сталкивает жизнь, заставляет знать друг друга и, может быть, здороваться за руку, то в моих десяти тысячах я припоминаю лишь троих с иным качеством ума. И ни об одном из них не скажу, что они преуспели в карьере или в материальном благополучии соответственно своей исключительности.
Когда Арбатов стал директором Института США и учредил журнал «США: экономика, политика, идеология», в состав редколлегии был включен Бовин. «Почему вы это сделали? — возмущенно спросил директора института помощник Генерального секретаря ЦК КПСС Александров-Агентов. — Ведь Бовин же не американист». — «Да, — ответил Арбатов, — но он умный человек, а это встречается реже, чем американисты».
К сожалению, в общественных отношениях доминирует тот подход, который продемонстрировал в этой пикировке не Арбатов, а мой почти однофамилец, кстати сказать, отнюдь не глупый человек. Просто его система мышления предполагала больше внимания шаблону и меньше тому, что не умещается в стандарт.
Поэтому когда уже после развала СССР, в середине 1990-х годов, Бовин закончил срок службы послом в Израиле, его не пригласили в МИД на положение думающего советника по всем вопросам, а поставили в трудовой книжке штемпель: уволен в связи с уходом на пенсию. Зачем нужен неординарный мыслитель чиновникам, которые сильны своей одинаковостью?
Задумываясь о примере неординарного подхода Бовина к чему-либо, я, пожалуй, приведу только эпизоды, связанные с вводом союзных войск в Чехословакию летом 1968 года.
Когда на свет божий появилась записка советника-посланника посольства СССР в Праге И.И. Удальцова с первым упоминанием, как возможного варианта действий, ввода советских и других союзных войск в ЧССР, когда эта идея стала овладевать сознанием советских руководителей, нам, экспертам, связанным с этой проблемой, были ясны отрицательные последствия такого шага. Более того, мы в узком составе четырех человек обсудили в группе консультантов записку, которую Бовин подготовил на этот счет.
Но мы-то всего-навсего обсудили, а Бовин направил ее на имя Брежнева, и не как-нибудь, а через председателя КГБ Андропова, чтобы не потерялась в пути. В этой записке, кажется, были прописаны двенадцать пунктов последствий «крайних мер», включая изоляцию Советского Союза на международной арене и перенапряжение внутренних сил. Жизнь подтвердила все эти последствия.