Кронпринцы в роли оруженосцев
Шрифт:
Как я понял, он не хотел ничего чужого везти домой. Когда мы созвонились при его приезде в Москву, программа оказалась выполненной.
Чтобы добиться поставленной цели, Бовин пошел на невиданный для посла шаг: он отказался от положенного ему по штату личного повара.
Между прочим, я не исключаю, что именно этот сокрушающий основы посольского мироздания акт и предопределил решение мидовских чиновников не оставлять Бовина в штате министерства.
По своему опыту знаю, что когда я работал помощником Председателя Совмина РСФСР с правом иметь закрепленную машину с двумя профессиональными водителями и отказался от этого, сказав, что
Облик каждого человека создает представление о состоянии его рабочего места. Всегда кажется, что подтянутый на английский манер джентльмен должен работать за идеально прибранным письменным столом, а журналист с протертыми рукавами клетчатого пиджака быть заваленным папками вырезок, гранок с прилипшими к ним остатками бутербродов.
Действительно, рабочий кабинет каждого творческого человека представляет особый, свойственный только ему мир. Вот, например, кабинет моего доброго знакомого, бывшего обозревателя «Нового времени» Л.А. Безыменского. Это — лавка древностей, музей истории нашей страны и всей Европы. На стене снимки разных лет, в том числе где он, еще молодой офицер, допрашивает на Сталинградском фронте фельдмаршала Паулюса. Вот он рядом с одним канцлером ФРГ, с другим. Вот глобус, что подарил ему классик германской литературы. Да и сам письменный стол — тот, за которым работал то ли финн, то ли карел, но главное, мыслитель О.В. Куусинен. Все здесь дополняет портрет историка, как колбы и реторты позволяли бы воспроизвести облик алхимика.
Ну, а что отличает рабочий стол Бовина? Папки? Книги? Картотека? Заморские сувениры? Ничего подобного. Шаром покати. Идеальная чистота. Пылинки нет на столешнице. Если собирается материал к крупной публикации, то в ящике стола появляется толстенная амбарная книга, называемая им вполне правомерно «гроссбух». В ней в четкой последовательности будущего расположения материала — факты, цитаты, ссылки. Все заполнено четким круглым почерком, чтобы не нужно было голову ломать, разгадывая собственные иероглифы.
Потом на стол клался чистый лист бумаги и первой попавшейся шариковой ручкой выводился набело текст. Он не сочинялся на бумаге, а наносился на бумагу полностью сформулированным в лобастой голове.
Машинистке никогда не приходилось уточнять ни одного слова, потому что все было написано каллиграфически четким почерком. Таким образом, непроизводительные операции исключены. Вся черновая работа проходила задолго до того, как слово оказывалось на кончике пера. Когда Бовин закончил посольскую жизнь и вернулся в журналистику, на его письменном столе появился компьютер и все вышедшие за его подписью статьи и книги были напечатаны им самим и не требовали потом никакой правки.
Для такой работы нужен особый режим, которому всегда мешают начальники, коллеги, члены семьи, знакомые с их телефонными разговорами и заглядыванием в дверь. Такие неприятности исключить нельзя, общество всегда выше возможностей человека, сильнее его.
Отдавая себе отчет в несоизмеримости сил, Бовин развел свою работу и общественное вмешательство в свои дела по времени. Он встает в пять утра и садится за письменный стол или усаживается где-нибудь на веранде, если работать приходится за городом.
К тому времени, когда все отойдут ото сна и будут мешать друг другу, у Бовина уже пройдет две трети эффективного рабочего времени.
Из всех авторов, писавших для Брежнева, Бовин один строго держался такого расписания. И как ни странно, точно такого расписания придерживался и Брежнев. Только поздоровавшись и выкурив вместе по сигарете, один вспоминал, как он в годы работы секретарем обкома с утра выезжал в дальние районы, а теперь может позволить себе только побродить с ружьем или без него по лугам и болотам. А другой, ничего не вспоминая, садился сочинять нетленку для собрания сочинений партийного вождя.
Возможно, общность такой редкой одержимости встречать солнце за началом рабочего дня прибавляла симпатии генерального секретаря к его долголетнему спичрайтеру и заставляла прощать такие выпады и проступки, за которые другому было бы несдобровать.
Однажды Саша Бовин сочинил стихи, связав их с новосельем моей семьи. Они примечательны тем, как он воспринимает собственную участь партийного речеписца, которая была у нас общей. Стихотворение называлось «Плач консультанта» и включала строки:
Утром, днем и в вечер В ленинском ЦК За речами речи Ткет его рука. Ночью, как в тумане, Собственной жене «Анатоль Иваныч!» — Я шепчу во сне.«Анатоль Иваныч» — имелся в виду А.И. Блатов, с которым я тогда работал в неразрывной паре. О себе Бовин с не меньшим основанием мог бы сказать: «Леонид Ильич! — я шепчу во сне». В вышедшей в 2003 году обширной биографической книге Бовина «XX век, как жизнь» «Плач консультанта» приведен полностью. И напрасно Саша не адресовал его себе.
Еще одно четверостишие Бовин преподнес мне при обстоятельствах, о которых стоит сказать особо. Был близок закат брежневского застоя, цензура и слежка были абсолютными. К этому времени из СССР выслали Солженицына, уехал Ростропович, не возвратился Аксенов. Вместе с тем наряду с самиздатом процветал «тамиздат». И одну из запретных книг, привезенных тайно «оттуда», «Воспоминания» Надежды Мандельштам, подарил мне Бовин в шумно отмечавшийся в ресторане «Москва» день моего рождения.
Чтобы не оказаться на дыбе в случае, если книга ненароком попадет в неподходящие руки, Бовин написал на развороте обложки наши имена в несколько интимном преломлении «Вале» от «Саши». И неизвестно было, какой или какая Валя и какая или какой Саша. А эти два имени соединялись строками:
Ну, что ж, что стукнуло полста И сила ушла в знания, Поскольку память не пуста, Пиши воспоминания.Вот все эти страницы и служат моим откликом, может быть, запоздалым, на этот дружеский совет или пожелание. Со своей стороны, в этой связи могу сказать еще то, что жизнь каждого человека стоит того, чтобы зафиксировать на бумаге по крайней мере избранные места. Только материализованная память не исчезла и, может быть, даже чему-то учит. Так что я переадресовываю совет Саши Бовина и каждому другому, кто прочтет эту книгу или рукопись, есди судьба не сложится в пользу ее издания.