Кронпринцы в роли оруженосцев
Шрифт:
Когда говорит и если видит перед собой высокопоставленную особу, то в нем оживают глубоко засевшие бациллы верноподданничества. С губ срываются комплименты, в глазах — елей. Даже огрузневшая фигура приобретает неожиданную гибкость в тех сочленениях, которые позволяют изобразить поклон.
Когда же он оказывается наедине с пачкой чистых листов бумаги, то свободно мыслящий дух, не стесненный никакими условностями, изливается потоком идей, устремленных только к видимому внутренним взором идеалу.
Случается так в наш электронный век, что расширившаяся возможность визуального общения снижает ценность зрительного образа автора, письменными трудами которого
Секретарь ЦК КПСС Яковлев сразу же оценил, сколь большие возможности открывает включение в штат работников аппарата ЦК партии консультанта отдела по социалистическим странам доктора философии Ципко.
Когда отделом заведовал Медведев, Яковлев давал Ципко не то чтобы задания (для этого он должен был бы обращаться к Медведеву), а личные просьбы — помозговать над той или другой темой. Ципко охотно их выполнял, с определенной щедростью явно обогащая чьи-то другие труды, причем не только труды секретаря ЦК Яковлева, но итого, для кого Яковлев сам составлял речи, то есть Горбачева. Позже Ципко объяснял это тем, что хотел как можно шире распространить свои взгляды. Но тогда это имело и другой смысл — заручиться поддержкой одного из самых влиятельных людей в ЦК КПСС. Далее увидим, что этот расчет пригодился.
В конце 1988 года все международные подразделения ЦК КПСС (а это были два политических отдела и один кадровый) слили в один международный отдел. Сокращению подлежали две трети сотрудников. Фалин как заведующий отделом полностью ушел от этой задачи, переложив ее на двух своих первых заместителей. Ими в то время были очень авторитетные и опытные международники с высокоразвитыми человеческими качествами К.Н. Брутенц и Р.П. Федоров.
Понятно, что те, на кого Фалин возложил задачу оставить из трех одного, бились в тисках тяжелых противоречий. Каким должен быть выбор? Можно ли сбрасывать со счетов разные возможности трудоустройства кандидатов на увольнение? Как быть с теми, кто близок к пенсии? Или наоборот, только начал трудовой путь? У кого и как обстоят дела с жильем, со здоровьем? У кого и какие иждивенцы? И эти вопросы должны были учитываться при равных условиях профессиональной необходимости, знаний, связей за рубежом и прочим. Не позавидуешь тем, кого могут уволить, и не хотелось бы оказаться в шкуре людей, которые должны решать чужую судьбу.
Эта присказка имеет прямое отношение к рассказу о Ципко применительно к первоначально взятой теме отношения двух секретарей ЦК — Медведева и Яковлева — к тому, что потом стали бюрократически называть человеческим фактором.
Хмурым декабрьским днем мы встретились с Ципко на Старой площади, как раз посредине между подъездом № 3, где работал он, и подъездом № 1а, где было мое временное местопребывание.
— Что такой хмурый, Александр Сергеевич? — вместо приветствия спросил я его, удивившись подавленному виду этого с налитыми щеками крепыша.
— Да вот, иду, соображаю, как быть дальше. Вызвал вчера Рафаэль Петрович (имеется в виду заместитель Фалина — Федоров). Говорит: «Вы нам, конечно, подходите по рабочим качествам. Но есть другие обстоятельства. Вы можете опять вернуться в институт, там готовы принять. В отделе же есть и такие, кого трудно приспособить в других местах».
Сказал горемычному Ципко, что некоторый резон в рассуждениях Федорова есть. Однако, на мой взгляд, рабочие качества Ципко выходят из общего ряда и лучше было бы ориентироваться на это. Спросил, разговаривал ли он с Медведевым, который и приглашал его
Оказалось, что с Медведевым был разговор, но не прямой. На прямую встречу у секретаря ЦК времени не хватило. Разговор проходил через комсомольского коллегу Ципко, принятого Медведевым к себе помощником по общественным наукам, И.П. Смирнова. Через эти вторые руки Медведев и передал, что теперь он сам к международному отделу никак не касается и может помочь лишь с трудоустройством где-нибудь в системе научных учреждений.
— Ну, и что же будете дальше делать? — задал я очередной вопрос.
— Иду сейчас к Яковлеву. Неделю назад он поручил написать ему текст, страниц на пятнадцать. Я сделал. Отдам, а заодно спрошу. Может быть, он чего-нибудь посоветует.
Придя к себе на работу, я, естественно, сразу же позвонил Федорову, с которым у нас были прекрасные отношения, и сказал, что «такие «ципки» на улице не валяются». Он подтвердил все мои соображения о высоких качествах нашего коллеги. Но при этом почти взмолился: «И меня тоже прошу понять. Из четырехсот пятидесяти человек должно уйти триста. На мою долю падает сто пятьдесят убийственных разговоров. Разве я сам не сталкивался с поиском работы? И о Ципко скажу: конечно, согласен, что надо сохранить. Но не вижу пути. Хотя и не перестану думать».
Это называется — обменялись мнениями. Только, скорее всего, он остался при своем. Едва ли мой разговор мог возыметь действие.
С Ципко вновь мы встретились буквально через неполные сутки и почти на том же месте. Вид его был более жизнерадостным, а глаза выражали уверенность в завтрашнем дне. У меня мелькнула надежда, не помог ли мой разговор с Федоровым. Но, увы, рассказ Ципко развеял эти иллюзии. Зато порадовал другой неожиданной информацией.
— Я пришел к Александру Николаевичу, — уважительно назвал Ципко по имени-отчеству вчерашнего собеседника, секретаря ЦК Яковлева, — так и так, говорю, принес задание. Надо бы над ним еще поработать, хотя бы недельку. Да видно, не удастся. Александр Николаевич удивился: «Почему же это не удастся?» — «Да вот, Рафаэль Петрович говорит, что мне надо в науку возвращаться, а здесь, в ЦК КПСС, сокращение идет».
Рассказ Ципко начинал интриговать.
— Ну и как же, — спрашиваю, — Яковлев прореагировал на такое осложнение с доработкой его текста?
— Хорош, — привел Ципко слова Яковлева, — ваш Рафаэль Петрович. Ну, ему, должно быть, видно, как надо действовать. Я его решения отменить не могу. Только вы, — говорит мне Александр Николаевич, — передайте Рафаэлю Петровичу, что я даю вам задание доработать этот текст, а затем продумать новый раздел, на все срок — месяц. Пусть ваш начальник, — не без ехидства закончил Ципко пересказ слов Яковлева, — и подумает, как выходить из положения.
Наверное, не мне одному Ципко живописал слагаемые встречи с Яковлевым, говорил, как он в точности донес слова секретаря ЦК до руководителей международного отдела.
Ципко еще оставался в аппарате ЦК КПСС по крайней мере до тех пор, пока оставался там и Яковлев. Ушли они почти в одно время, когда на горизонте замаячил призрак гибели режима. А потом оказались вместе в том фонде, который создал Горбачев.
Не могу сказать, какая часть страниц в книгах Яковлева и Горбачева тех лет написана Ципко. Возможно, там даже вообще нет ни одного его цельного текста. Но думаю, что мысли, соображения, переклички прошлого с настоящим, моделирование общественных течений должны были перекочевать из рабочих вариантов Ципко в сочинения Яковлева, а оттуда или параллельно — в труды Горбачева.