Кронпринцы в роли оруженосцев
Шрифт:
Возможно, он не считал для себя корректным опережать Горбачева. В любом случае его выступления представляли собой не более как интерпретацию происшедшего, а не предложение на будущее. Поскольку Яковлев шел на полшага впереди Горбачева, а Медведев на полшага отставал от выступлений Генерального секретаря ЦК КПСС, то разрыв в позициях между первым и последним складывался в целый шаг. А это уже не могло не бросаться в глаза.
В результате один становился в общественном восприятии все более творцом нового в перестройке, другой — толкователем пройденного, что вскоре стало восприниматься скорее ретроградством, чем обновлением.
В конечном итоге один остается в общественной памяти как новатор и субъект политики, другой — как консервативный аппаратчик и проводник политики.
Понятно, что такая ситуация не единична. И «до» и «после» встречались и встречаются дуэты, трио и более крупные ансамбли людей, которые при равных стартовых условиях оказываются с разными результатами на финише. Обстоятельств, определяющих такой итог, очень много. В данном же случае примечательно, что при сходных качествах богатого природного потенциала, примерно одинаковом честолюбии, умении организовать свой и поставить себе на службу чужой труд их отличали друг от друга прежде всего степень самоидентификации с тем третьим лицом, для которого они сочиняли тексты выступлений.
Такое растворение своего «я» в труде на заказчика даже вне рамок этого труда ведет к утрате личностной привлекательности. И наоборот, сохранение своего «я» за пределами официально отведенных рамок работы на заказчика может и обогатить личность исполнителя чужих выступлений за счет распространяющегося на него свыше авторитета.
Думается, что второй вариант оказывается в конечном итоге более продуктивным. И не только с точки зрения личных интересов. А прежде всего — более широких, общественных, когда в роли спичрайтеров оказываются фигуры политического уровня.
ОТЧУЖДЕНИЕ ТРУДА
Если спичрайтер отчуждается от результатов своего труда и в этом его профессионализм, то на противоположной стороне происходит обратный процесс. Заказчик и потребитель письменного товара принимает вместе с листами текста и убежденность в собственном авторстве.
Понятно, что на всех стадиях написания проекта выступления заказчик небезучастен к тому, что и как делается. Именно он определяет главную направленность, приемлемость написанного, требует что-то убрать, дополнить, переделать. Это подчас напоминает письмо под диктовку. Но чаще не выходит за пределы выражения пожеланий.
Поскольку в каждой бригаде по написанию крупного выступления есть свой руководитель, а в такой роли почти всегда выступает помощник или другой близкий к заказчику человек, то им и вычеркиваются одни тексты, вводятся другие, изменяются третьи. Этот человек, выступающий как порт-пароль заказчика, должен действовать адекватно поставленной задаче, вне зависимости от своих внутренних убеждений. В противном случае на его месте окажется кто-то другой, возможно, представляющий иное крыло в политическом аппарате. Поэтому вопрос о назначении приближенных к вельможам людей выходит за рамки личных интересов.
Пишущий чужую речь, особенно на первых порах, испытывает большое искушение преобразить своего оратора, нагрузить выступление давно выношенными и далеко идущими идеями. Но по ходу работы все выходящее за рамки сложившейся модели постепенно
Отчуждая труд «рабов», пишущих тексты выступлений, публичный автор рассматривает проекты чужими обычно только на ранней стадии, когда разрозненные фрагменты еще не соединились в единое полотно. На этой стадии никто из заказчиков еще не скажет: «Что там у меня написано?», — а задаст вопрос иначе: «Что там у вас?»
Когда же проект сверстан, заказчик провел его редактирование, тем более с пометками на ряде страниц и переменой абзацев местами, тут собственность становится как бы ничейной. Публичный оратор не говорит о ней «ваша», поскольку не может умалять своего драгоценного участия. Но он еще и остерегается употреблять определение «мое» до одобрения текста вышестоящим авторитетом. Если текст написан для лица, которое ни в чьем одобрении не нуждается, то его присвоение происходит с момента публичного оглашения.
Механизм такого промедления с изменением характера собственности прост. Если текст еще может быть переделан, раскритикован, даже отвергнут, заказчик не рискует ассоциировать с ним свое имя. Такой текст фигурирует под определением «проект», напечатанном в верхнем правом углу первой страницы. В любой момент от него можно отказаться и даже обвинить исполнителей в попытке протащить неверные взгляды.
Если же текст одобрен свыше или зачитан, опубликован, он уже становится своим только для того, чья подпись под ним стоит. А если публичным автором выступает высший руководитель страны, текст приобретает характер священного писания, претендовать на него — значит совершать святотатство.
Участник написания бессчетного количества докладов и речей для генеральных секретарей ЦК КПСС, мой коллега, а затем руководитель группы консультантов, еще позже обозреватель «Известий» А.Е. Бовин так сформулировал это качественное преображение текста: до произнесения — текст, всего лишь проект, после произнесения — цитата. Для убедительности, правда, Бовин это свое определение в одной из публикаций представил как высказывание Брежнева.
О том, как легко дистанцироваться от непроизнесенной речи, свидетельствует такой случай. В сентябре 1971 года Брежнев выехал с визитом в Югославию. Отношения между нашими странами после чехословацкого кризиса 1968 года были почти восстановлены, и тем людям в аппарате ЦК КПСС, кто выступал за их дальнейшее развитие, хотелось за счет визита Брежнева поднять наши связи на новый качественный уровень, устранить дававшие еще знать о себе холодок и подозрительность.
В советском руководстве отношение к Югославии всегда было неоднозначным. Хотя сталинизм уже был неоднократно осужден и отвергнута скандальная политика Сталина, направленная против югославских коммунистов и маршала Тито лично, противников развития связей с «югославскими ревизионистами» было предостаточно, в их число входили и такие влиятельные члены политбюро, как Суслов, Кириленко, Полянский. Сторонников выравнивания отношений с Югославией и развития политического сотрудничества было, пожалуй, меньше. С моей позиции в числе таковых виделись только Андропов да Катушев.