Кровавая Мачеха
Шрифт:
Или наоборот — именно в долгом, бесконечном пути, под жестоким ветром чужих стран, Элгэ напрочь растеряла понимания чести и подлости, добра и зла? И даже былые праздные рассуждения за бокалом вина или чашкой кемета о длине шерсти единорогов стоили больше всего ее будущего опыта, обретенного столь высокой ценой?
— Если хочешь доказательств любви, убей не дурочку Элен, а Валериана Мальзери.
— А обоих Ревинтеров? — недобро прищурился Виктор. — А заодно и старших сыновей старика Бертольда? Можно даже на его глазах. Они все виновны не меньше.
Хорошо
— Это не Бертольд Ревинтер держал меня в плену, грозил мне изнасилованием и смертью моего брата. Не он собирался принести Диего в жертву на черном змеином алтаре. И не его люди всадили в меня четыре пули. И да — я с ним не спала. И ни с одним из его сыновей. Так что совсем не пристрастна.
— Значит, речь уже не о моем отце. Ну что ж. Ты — моя жена. Я сумею отомстить за обиды моей женщины.
— Я рада, — усмехнулась она. — А сумеешь вернуться назад?
— Я пугаю тебя? — Кажется, сейчас он доволен.
Прежний Виктор любил казаться опасным. Этот и впрямь вот-вот полюбит чужой страх. Если уже не полюбил.
— Да. Ты уже не тот Виктор, кого я любила.
— Так ты всё же меня любила? Значит, стоило устроить весь этот дешевый спектакль.
— Я не шучу, Вик. Мне страшно от того, во что ты превращаешься.
— Я всегда был таким. Я получил страну, где творится полный бардак, и наведу в ней порядок. Уже почти навел.
О да. Люди голодают, кругом развалины, а ты возрождаешь «родовые устои» змеи знают какой замшелой эпохи! И влезаешь в долги, чтобы увеличить Стражу Нравов, следящую за всем этим. А заодно и Добровольную Дружину Почтенных Горожан, доносящую на соседей.
— Я — не покойный дурак Евгений Мидантийский, разваливший всё то ценное, что получил от более умных предков. Ему достались готовые железные законы, только правь по-старому. Но нет, он пошел отменять всё, что так хорошо работало веками. В угоду ядовитой женушке. Я бы никогда до такого не опустился.
Это уж точно.
— Змеи с Октавианом Мальзери — он и впрямь сопляк и мальчишка. Но вот Анри Тенмар… У вас и впрямь что-то было или нет?
Еще не легче. Опять. Где? Под носом Олафа? На могиле Кармэн? Когда Элгэ считала, что проклята?
А что? Переспала же Элгэ с Виктором, не относив траура по Алексису. Что теперь о ней можно думать?
— Когда бы я успела, Виктор? По-твоему, я всё жизнь только и делала, что скакала по чужим постелям? А Анри Тенмар любил твою мать, женился на Элен, а потом — на Ирии Таррент.
— Ирия Таррент спала с его стариком-отцом. А в перерыве — с каким-то кузеном-поэтишкой, на чьей могиле в Тенмаре оставила гору цветов, я об этом слышал. И Анри Тенмар точно не был верен моей матери — все эти годы. И моя мать ему — вряд ли, или я ее совсем не знаю. И ты тоже не клялась мне в любви и верности. Твои ведь слова?
— Ты — неблагодарная свинья, Виктор, если и впрямь считаешь
А ты уже его успел подставить. И не единожды.
— Да. Потому что у него не было выбора. Он уже заменил бы меня — да не на кого. Тенмар ведь лишился своего золотого, драгоценного Грегори.
— Прекрати. Не смей так про Гора! Вы росли вместе, дружили с рождения. Вы же были братьями!
— Так хотели наши семьи. Мой отец был принцем из великого рода, моя мать — принцессой. Я с раннего детства соображал в политике лучше, чем Грегори в двадцать один. Он всю жизнь только сопли жевал и плыл по течению — бревно бревном. Даже дурак Фредерик Юбочник был лучшим королем, чем когда-нибудь стал бы Грегори. Но нет — никогда никакого Виктора. Только Грегори. Никто и никогда вообще не рассматривал в этой роли меня. Не принимали всерьез. В том числе и потому, что моя бабка Анна Ларнуа думала не головой, когда ложилась под Тенмарского Дракона.
— Виктор, имей уже хоть какую-то совесть.
— Я ее уже давно поимел. Она для меня больше не привлекательна.
— Виктор, прекрати. Грегори уже нет в живых.
— Да, к счастью. Иначе мне пришлось бы или присягнуть ему, или драться с ним насмерть.
«Если поймешь, что я — это уже не я…»
Куда смотрела Элгэ все эти годы? Собственное имя — будто насмешка. Назвали — в честь богини Мудрости и Памяти…
— Если я вдруг узнаю, что ты и Тенмар… Хватит с меня Драконов! Особенно этого! Хватит с меня возомнившего о себе невесть что Тенмара — и маршала, и его земель!
— Давай я лучше соглашусь на развод. Хоть сейчас. Я хочу свободы, Виктор. Тебе тоже лучше взять в жены более подходящую тебе женщину. Разделяющую твои взгляды на страну, людей, друзей и врагов. Попроси об этом Юлиану Кантизин. Она накоротке с самим Его Святейшеством Патриархом. Если пожелаете оба, ты сможешь жениться на ней, получишь вторую корону, объединишь ваши страны.
Если императрица Юлиана, конечно, пожелает…
И Элгэ спятила, что ли? Чтобы Виктор что-то там объединил — куда ему придется деть свою маленькую тезку — императрицу Викторию Кантизин? И он вполне себе на это готов, не сомневайся. Одна надежда — Юлиане Мидантийской такой муж не нужен даром. Да и с приплатой — без надобности. Видит она все его «великие» интриги насквозь.
— Я люблю тебя! — раненым зверем прорычал Виктор. — И будь я проклят, если отпущу тебя!
Ты уже проклят. Осталось лишь понять, давно ли.
Элгэ не видела в лицо ни Мигеля Мэндского, ни Эрика Ормхеймского. И здесь нет ни Кармэн, ни Арабеллы, ни даже Ирии Таррент. Но в Лютене осталась Элен Контэ. Наивная, влюбленная Элен. И даже она способна что-то понять и запомнить. А потом Элгэ доберется и до Ирии Таррент.
Она давно расспросила бы юную бывшую графиню — если бы знала, что уже пора спрашивать.