Кроваво-красный

Ulgar Ridt

 Терис молча кивнула, вспоминая лишенный всякой человечности взгляд альтмерки, подтверждавший все сказанное о ней Альгой. Аркуэн не отличалась снисхождением к ней, хотя ее вина была ничтожно мала, если была вообще, и представить, на что была способна Спикер, когда речь шла о серьезном преступлении, полукровка не решалась.

 — Тогда нам пришлось тяжело, вопрос с трудом уладили, обошлись малой кровью. Их смерть… — Винсент вдруг осекся, как будто бы следующие его слова оказались вдруг лишними, и сменил тон, изгнав из него тревогу, — Черная Рука расследует это дело, поэтому было необходимо опросить всех.

 Опросить и снова гнаться за призраком, уже убившим двоих и подведшим еще

троих под смерть от Ярости Ситиса, остававшейся все такой же неясной черной тенью, о чьей природе ей запретили спрашивать. Спрашивать, но не думать. Только стоит ли?

 Стоит, знание не будет лишним, если за это знание не придется платить слишком дорогую цену.

 — А Харберт?

 — Не самый приятный человек из тех, кого я знаю, — вампир слегка поморщился, и в его глазах отразилось нечто непривычно жесткое и холодное для него, — Он доставляет много проблем. Но подмена контракта, если она была — не его рук дело. Ты мало знаешь его, но должна понимать, что люди вроде него скорее применят грубую силу, чем пойдут на подлость. Я не говорю о каком-то благородстве, нет. Причина в том, что подобные мысли обходят таких людей стороной.

 — А что если его подкупили? Напоили в конце концов…

 — Скорее второе. Если верить словам Корнелия, конверт был запечатан, как обычно, а значит, кто-то подделал печать и почерк. Харберт не справился бы с этим, слишком тонкая работа…

– Я информатор, забыла? — алые глаза Альгмары озорно блестели, когда она в порыве вдохновения схватила со стола чистый лист, — И двадцать лет шпионажа за плечами, еще до Братства. А твои каракули подделать не так уж сложно…

 Безумие. Безотчетный страх, рождающий мысли, от которых захлестывает волна неприязни на грани отвращения к самой себе. Винсент был прав, страх хуже убийств, он заставляет подозревать, заставляет видеть предателя в каждом, цепляясь за когда-то сказанные слова, наполняя разум их не дающим покоя эхом.

 Это не Альга, конечно, не она, сама мысль глупа и пугает лишь тем, что она появилась.

 Может, точно так же скатились до обвинений Мари и Раадж, не выдержав вечных сомнений, подпитываемых услышанными фразами, коснувшимися слуха молитвами и увиденными когда-то неосторожными жестами Корнелия.

 Он ведь совсем не умел таиться и до конца оставался верным своим убеждениям, таким светлым, чужим и наивным в этом месте, построенном на крови…

 — Терис, с тобой все хорошо? — издалека долетел голос Винсента, возвращая ее к реальности, и Терис с трудом сосредоточила на нем взгляд, до этого безотчетно прилипший к отблеску свечи на ножке подсвечника.

 — Да, спасибо… Я рада была увидеться, — она выжала почти искреннюю улыбку, изломанную усталостью и поселившимся где-то глубоко внутри страхом, — Мне, наверное, пора… Спикер велел не задерживаться. Я постараюсь зайти на днях.

 — Я буду ждать, а пока удачи тебе, — вампир благодушно кивнул, и в его взгляде промелькнуло не то понимание, не то одобрение, не ставившее под сомнение ее решение уйти.

 Лучше и правда ненадолго покинуть убежище, теперь Терис не сомневалась в этом, и, выйдя на заснеженную улицу, ускорила шаг. Там, позади, оставались сомнения, страхи, становившиеся все более осязаемыми с каждым днем, оставалась опустевшая комната Корнелия…и братья и сестры, доверия к которым несмотря на слова Винсента у нее не прибавилось. Кто-то из них мог быть предателем. И в этом предстояло разобраться, когда мысли придут в порядок, и страх отступит перед здравым смыслом. А пока — вперед, в форт, к скелетам и Спикеру, доверие к которому за последние дни вырастало прямо пропорционально недоверию к остальным.

Глава 37

 День

тянулся нескончаемо долго, серый, пасмурный и холодный. Начавшаяся еще утром метель занесла снегом дорогу, и Терис успела порадоваться, что добралась до форта, когда он еще был различим в белом мареве. Сейчас он ожидаемо пустовал, окутанный гробовой тишиной, не считая скрипа костей лениво бродивших по темным коридорам скелетов. На нее ни один из них напасть не пытался, только порядком пострадавший после первой встречи с ней покойный норд посмотрел пустыми глазами с печальной укоризной и удалился на нижние уровни подземелий, со скрежетом волоча за собой тяжелый двуручный меч.

 Стараясь не тревожить тишину звуком шагов, Терис спустилась в лабораторию и оставила сумку в углу, ближе к своей лавке, порадовавшись тому, что места здесь более, чем достаточно, и почти отсутствует риск неосторожным движением задеть что-то из множества хрупких на вид приборов, поблескивавших в неярком свете на некоторых из длинных каменных столов. Или надгробий — на столах обычно не писали имена. Ночевать в подобных местах ей приходилось и раньше, во времена спусков в алейдские руины, где среди каменных колонн безукоризненно ровными рядами выстраивались надгробия целых кладбищ. Здесь же стало спокойно, скелеты успели стать своими, чем-то вроде сторожевых собак, и по сравнению с руинами в форте было почти тепло — пар изо рта вылетал только в первых коридорах и на нижнем уровне, где подземелья сливались с пещерами и с едва слышным журчанием бежала узкая подземная река.

 Разобравшись с вещами и перекусив оставленным с вечера хлебом и куском вареного мяса, убийца долго сидела, перечитывая приобретенный по дороге из Имперского города учебник по фехтованию. Меч ей приходилось держать довольно часто, но она по возможности избегала открытого боя, а если и ввязывалась в него, то норовила убежать и, выждав момент, прикончить противника из-за угла. В руинах и пещерах это обычно срабатывало, в противном же случае удавалось отделаться порезами, синяками и ушибами. Несколько раз, правда, раны были куда хуже, и тогда пришлось здорово разориться на лечение и потом долго перебиваться на мелких заработках от продажи трав и воровства. Теперь же все это оставалось позади, и обходиться старыми умениями в новых условиях представлялось совершенно невозможным.

 Учебник, читаемый во второй раз, не открыл ничего нового. Те же стойки, которые запоминались без труда, те же удары, которые она примерно могла представить, та же теория, которая ровным счетом ничего не давала без практики. Оставив книгу, убийца от скуки стерла пыль с алхимических приборов и полок, до которых смогла дотянуться, старательно отчистила кровавое пятно со стола и побрела в коридор, прикидывая, не отполировать ли заодно первого попавшегося скелета. Скелеты, словно чуя ее настрой, по пути не встретились, а тонущий в полумраке частично переделанный под кабинет зал встретил такой же глухой тишиной и холодом, как и коридоры.

 Обнаружив в углу связку хвороста, Терис развела в давно погасшей и остывшей жаровне огонь, при этом смутно пожалев, что не задержалась в убежище. Все там напоминало о Корнелии, о чем-то враждебном, разъедающем Братство изнутри, но там оставался Винсент — условно живая душа, с которой можно было поговорить. Хотя вряд ли он сказал бы еще что-то помимо уже сказанного: выражение искренней скорби по поводу смерти Корнелия, сочувствие и нескрываемая вера в то, что никто из убежища к этому не причастен. Вера, разделить которую она не могла при всем желании, и мысли невольно раз за разом возвращались к поиску виновного.